Противостояние
Шрифт:
В. ПОЗНЕР: Может быть, и нет. Поэтому я вас спрашиваю. Я же пока что без оттенка отношения. Просто спрашиваю, вы — сноб, Рената? Вы что мне скажете? В хорошем смысле да, правильно?
Р. ЛИТВИНОВА: Может быть, да.
В. ПОЗНЕР: А что это такое тогда, чуть-чуть если раскрыть?
Р. ЛИТВИНОВА: Что такое сноб? Он же выбирает самое яркое, самое лучшее. Или имеет какое-то пристрастие. Кстати, не мыслю я такими понятиями.
В. ПОЗНЕР: Хорошо. Как-то в Сочи я был на «Кинотавре», смотрели разные фильмы, после чего где-то там ужинали. Я не буду называть фамилию человека, но я сказал: «Мне этот фильм совсем не понравился». И человек на меня посмотрел с некоторой печалью и сказал: «Владимир Владимирович, это кино не для всех». Понимаете? Есть же кино не для всех, вы согласны с этим?
Р. ЛИТВИНОВА: Есть. Не открываются файлы для них. Им — что попроще.
В. ПОЗНЕР: Вы-то делаете кино не для всех? Как вы думаете?
Р. ЛИТВИНОВА: Я же не могу рассчитать — для всех, не для всех. Я сначала его для себя делаю. А если оно кому-то еще нравится, это уже огромное дополнительное счастье. Нельзя просчитать. Я знаю, что я сижу в своей нише камерного арт-хауса, и я согласна с этой нишей. То есть меня это вполне устраивает — делать свое, независимое кино за такие крошечные деньги. Конечно, это не мейнстрим.
В. ПОЗНЕР: Вы не согласны, что каждый художник, если он пишет книгу, если он пишет картину, если он делает фильм, он это делает не для себя только? Он же хочет, чтобы другие это читали, это увидели. Правда же? Вы же делаете кино не только чтобы дома самой его смотреть?
Р. ЛИТВИНОВА: Представьте себе, я делала эту картину, совершенно не надеясь, что ее еще кто-то увидит.
В. ПОЗНЕР: Но вы бы хотели, чтобы ее увидели? Надежда и желание — это разные вещи.
Р. ЛИТВИНОВА: Я вообще в огромном счастье пребываю, что вдруг она имеет такой отзвук. Но я вообще на него не рассчитывала. Я поражена самим фактом, что эта картина из точки «А» добралась до экрана. Вы понимаете, что это вообще нонсенс? Это невозможно. Два года мы снимали ее на фотоаппарат какой-то там сборной съемочной картиной.
В. ПОЗНЕР: Эта картина — давайте мы ее назовем.
Р. ЛИТВИНОВА: «Последняя сказка Риты». И, конечно, ничто не предвещало. Это было без всяких гарантий, что ее вообще возьмут. То есть это, конечно, абсолютный арт-хаус, который обычно никогда не добирается до кинотеатров. Я знаю несколько замечательных режиссеров, которые делали прекрасные картины. Один кинотеатр прокатывает такой фильм две недели. И он — бах и исчезает. Это еще счастье. То есть на самом деле это удел кинофестивалей, вот и все.
В. ПОЗНЕР: Когда написал какой-то критик по поводу «Последней сказки Риты», что массовому зрителю с Литвиновой — не по пути, это для вас, скорее, комплимент? Как бы вы восприняли?
Р. ЛИТВИНОВА: Это какая-то фраза из сталинских времен. «Не по пути» — значит… Откуда он знает?
В. ПОЗНЕР: Как же? Критики все знают, вы же знаете.
Р. ЛИТВИНОВА: Да. Вот такие они все-таки. Я никогда даже не имею права так писать про коллег и вообще про картины, потому что если бы они знали, как это тяжело делается.
В. ПОЗНЕР: Вы знаете историю?.. Это я сейчас задам несколько коротких вопросов, хотя вопросы могут быть длиннее даже, чем ответы. Вы видели фильм «Марафонец», который давно был сделан? Там две главные роли, Дастин Хоффман и Лоуренс Оливье. Оливье там за 60, а Хоффману еще нет 30. А в конце съемочного дня Хоффман всегда был выжат как лимон, но он играл по Станиславскому. А этот — нет. И тогда как-то он сказал Лоуренсу Оливье: «Как же получается? Вы в 2,5 раза меня старше, а в конце дня вы как огурчик, а я как выжатый лимон. Почему?» И тот на него посмотрел и сказал: «Скажите, а вы пробовали играть?» — «Да.» — «Так вот вы, вы играете? Или вы играете? Вы по Станиславскому или вы по Оливье?»
Р. ЛИТВИНОВА: Вы знаете, я уже 8 лет играю во МХАТе, и мне кажется, я уже закончила эту Школу-студию МХАТ, и я уже, мне кажется, способна и играть. Просто играть. Но иногда… Все-таки кино — это же не театр. Это театр — древнее искусство на дальний ряд, когда нужно посылать голос, нужно громко кричать, чтобы тебя услышали, нужно быть как-то подоходчивее. Кино — это, конечно, слишком… Это прямо вблизи, это крупный план. И лучше недотапливать, чем перетапливать, и лучше играть по-другому. То, что версия Хоффмана, конечно. И кстати, время нас рассудило. Потому что Оливье более-менее такой… Мне ближе, конечно, игра Хоффмана.
В. ПОЗНЕР: Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к тому, что какой-то критик тоже сказал, что если б вы были американкой, вы были бы Мадонной?
Р. ЛИТВИНОВА: Мне кажется, она так глупо себя вела на последнем концерте. Мне не хотелось бы прийти в ее возрасте… Я ее глубоко уважаю. Но, видите, в каком-то возрасте тоже людей покидает адекватность.
В. ПОЗНЕР: А то, что возбудили судебное дело против нее в Санкт-Петербурге?
Р. ЛИТВИНОВА: Маразм. Там вообще какой-то маразм. Но мне не понравилось, что… Я пришла на концерт и вместо этого я вижу, когда она кричит всему залу: «Вы со мною? Вы со мною? Вы со мною?» Мне хотелось крикнуть: «Да я не с тобою! Я хочу, чтобы ты пела». Зачем мне это все? При этом она фальшивила, пела плохо. Я хотела бы, чтобы она подумала о своем вокале, хотя бы не фальшивила.
В. ПОЗНЕР: Кстати, в картине «Последняя сказка Риты» вы же вроде как поете? Это совершенно потрясающе.