Прототип
Шрифт:
– Кого я выпустил?! – Шустов медленно пятился, держа Миллигана на прицеле.
Хрип. Налитые кровью глаза. Холодный отблеск стали.
Почему Серпухов не стреляет?! Ранен? Убит?
Девочка медленно присела, ее бледные бескровные от холода пальцы вдруг охватили рукоять автоматического пистолета, который выронил Миллиган. Она с трудом приподняла оружие, держа его двумя руками.
– Нет! Брось на землю! Тебя никто не тронет, – Максим замер.
Девочка хищно оскалилась. Ее гримаса в точности копировала
Макс понял: случилось непоправимое. Рухнул последний критерий, дающий надежду выжить хоть кому-то. Возрастные границы «группы риска» истаяли в морозном утреннем воздухе, исчезли, обернулись тщетой. Теперь уже точно не застрахован никто…
Девочка выстрелила. Пуля с треском впилась в бревенчатую стену дома.
Ее слабые руки ходили ходуном. Горячий, курящийся дымком ствол пистолета водило из стороны в сторону.
– Брось оружие! – Максим не смог выстрелить в ответ.
Миллиган двигался вяло, из ран хлестала кровь, его силы стремительно таяли, глаза утратили злобное выражение, подернулись поволокой, еще шаг и ноги подкосились, он рухнул на колени, судорожно дернулся и вдруг повалился набок.
Выстрел.
Еще один.
Шустов отпрянул за угол почерневшего сруба, вжался в стену.
Движение справа!
Он резко развернулся. Из дымящегося оконного проема неуклюже выбирался тот самый пожилой паломник. Его одежда была изорвана осколками, испачкана кровью. Перевалившись через подоконник, он мешковато осел на мерзлую землю, затем вдруг распрямился, заметил Шустова, окатил его полным глубокой ненависти взглядом, выдохнул непонятную фразу на незнакомом языке, бросился вперед, но нарвался на короткую автоматную очередь.
Тишина.
Она оглушила Максима. Все стихло, замерло, ни ветерка, ни шороха, ни звука.
«Где девочка?» – мысли вновь лихорадило. Перед глазами плавали багровые пятна. Он выглянул из-за угла, но увидел лишь три мертвых тела.
– Шевцов? Серпухов? Давыдов?
– Я тут… – раздался в ответ голос Сереги. – Зацепило… Миллиган, тварь…
– Где девочка?
– Да далась она тебе, Макс! К лесу побежала!
Шустов уже сориентировался по звуку голоса, пробежал с десяток шагов, увидел Серпухова, – тот сидел под деревом, двумя руками зажимая рану на правом бедре.
– Дай помогу!
Вдалеке зачастили выстрелы.
– Шевцов?! – Максим туго бинтовал ногу Сереги, стараясь остановить кровь, одновременно озираясь по сторонам.
– Я у холма, – пришел долгожданный ответ. – Двоих снял! – голос прерывался частым сбившимся дыханием. – Каменный столб пытались поднять!
– Сам как?
– Цел.
– Девчонку видел?!
– В лес убежала. Я выстрелил, но промазал…
На миг в душе Максима всколыхнулась острая горечь, сменившаяся неприязнью, словно он только что похоронил еще одного друга.
– Больше никто не ушел? – он заставил себя выцедить вопрос, сквозь сжатые зубы. – Что с Давыдовым? Почему молчит?!
– Он тоже в лес побежал. В него две очереди всадили, – бесцветным, утратившим нотки аффекта голосом ответил Шевцов. – Я сам видел. Две очереди, Макс! А он встал и ушел!
– Подгони машину! Серегу ранило!
Коммуникатор пискнул, автоматически переключаясь на другой канал.
– Шустов, что у тебя? Почему не докладываешь? – зло спросил Крамер.
– Сам не видишь?
– Нет. Видеосвязь отрубилась!
– Миллиган убит, – Максим не стал до поры комментировать обстоятельства его гибели. – Серпухов ранен. Давыдов, видимо, инфицирован, бежал в лес.
– Что с целью? – Крамера, похоже, не интересовали боевые потери.
– Уничтожена, – ответил Максим, немного приходя в себя.
– Возвращайтесь, – ответил Крамер. – Серпухова по дороге завезешь в больницу. А сам ко мне с докладом, понял?!
– У меня Давыдов без вести пропал!
– Я приказываю: возвращаться! – рявкнул Крамер. – Трупами и поиском Давыдова займется специальная команда. Они с технарями уже поблизости от вас.
– Понял… – Шустову не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Да и что он вообще мог сейчас сделать?
Вдалеке послышался приближающийся звук двигателя.
Солнце вставало над горизонтом, озаряя стылую землю и притихший лес.
Максим, закончив бинтовать ногу Серпухова, сел, бессильно привалился спиной к посеченному осколками стволу фруктового дерева и закрыл глаза.
Долгий трудный день только начинался.
«Операцию я провалил. Никого не спас. Лишь беды наделал».
«Поздно винить себя, – шепнул внутренний голос. – Ты выжил? Вот и радуйся…»
«Чему радоваться?» – угрюмо спросил себя Максим, глядя на черный дым, поднимающийся над разрушенным Святилищем Прототипов.
«А если бы послушал их, не взорвал? Что изменил бы?»
Внутренний голос почему-то заткнулся, больше ничего не нашептывал, а интуиция подсказывала: нет, Макс, ничего бы ты не изменил. Все предопределено давно, и явно не тобой. Ты – пешка. Усвой и не рыпайся, если жизнь дорога.
Обратный путь, от заброшенной фермы к городу, тянулся долго. Машину трясло на ухабах, Серега Серпухов сначала стонал, ругался от боли, затем вырубился, когда выехали на шоссе.
Машину вел Шевцов. Максим устроился на переднем пассажирском сиденье и мрачно смотрел по сторонам.
Идти на доклад в Управление совершенно не хотелось. Утренние события давили, смерть Миллигана отзывалась в душе саднящим чувством утраты, от мысли, что тот сейчас лежит в грузовом отсеке спецмашины, небрежно накрытый куском черной пленки, начинало сосать под ложечкой.