Провидица
Шрифт:
На скулах Десмунда заходили желваки, он осушил кубок и громко поставил его на стол. Затем откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. Взгляд мужчины остановился на князе:
— Ласс Корвель, когда вы пришли под стены нашего замка, у вас ведь была возлюбленная, а от Катиль вам нужен был лишь ее дар. Мы были наслышаны о вашей великой любви. А сейчас ваша возлюбленная уже моя сестра, и ее дар вас мало волнует, коли вы решились на свадьбу с ней. Неужели вы готовы рискнуть ее бесценным даром? Или вы не знаете об условии его утраты?
Гален подался вперед и поймал взгляд
— В отличие от вас, ласс Альвран, меня волнует сама Кати, а не ее дар. Что семья дала ей? Уединение, покой, тоску, прозябание в унынии. Вы лишили ее счастья быть любимой, возможности стать матерью, я же готов ей дать все это, — сухо произнес князь. — Об условиях потери дара меня известила сама лаисса Альвран, как только пришла в мой стан. В уме Катиль не откажешь, и она выбрала верное средство защиты, но я бы и не покусился на нее, ибо тогда, как вы верно заметили, почитал другую женщину за возлюбленную.
— Как же быстро вы меняете возлюбленных, мой князь, — ядовито воскликнул Десмунд. — И что ждет Катиль с вами? Она лишится дара, вы охладеете к ней, и ей останутся ваши наложницы и воспитание ваших с ней детей? Или же вы просто решили рискнуть, а после, привязав к себе наивную неискушенную девушку, вернете свою настоящую возлюбленную, которая была до Кати?
— Не забывайтесь! — прогрохотал под сводами монастыря голос взбешенного князя.
Темные глаза Корвеля стали почти черными, маска ярости исказила его лицо, и кулак тяжело опустился на стол, отчего забренчала посуда.
— Не мне держать ответ перед вами за все, что произошло со мной! И не смейте порочить мои чувства к лаиссе Альвран. Я никому позволю совать в них нос, даже ее брату. Ежели вас волнует та, что делила со мной ложе последние годы, то я могу приказать, и вам доставят ее для утех. Впрочем, не удивлюсь, ежели через месяц вы будете называть ее возлюбленной. Вам нужна моя бывшая наложница?
— Нет, — глухо ответил Десмунд. — Прошу простить мои слова. Вы вправе гневаться на меня, но ведь и мне есть, в чем вас упрекнуть. Вы вторглись в наши земли, вы выкрали Катиль, из-за вас мой отец и братья отправились к королю искать справедливость. Вы же ранили их на турнире, а после сбежали, вновь прихватив мою сестру, и теперь отец и братья томятся в королевской неволе.
— Скажите все это вашему венценосцу, ласс Альвран, — усмехнулся Гален, возвращаясь на свое место. — Его интриги привели меня под стены вашего замка. Еще до того, как я узнал о существовании провидицы, о ней уже знал король. Его советник подкупил посулами мою наложницу, и она рассказала мне о Кати.
Глаза Десмунда расширились. Он некоторое время с изумлением смотрел на князя, после нахмурился и опустил голову, о чем-то напряженно думая.
— Но тогда, когда отец искал у него справедливости… — медленно произнес он.
— Сеймунд уже все прекрасно знал. Впрочем, явление вашего отца очень огорчило короля. Он ожидал, что я вырежу ваш род, уничтожу замок и унижу благородную лаиссу бесчестьем. Но Катиль вышла ко мне сама, я свернул осаду и отправился восвояси, — ответил Корвель. — Ему нужны были обвинения против меня
Взор князя наполнился нежностью, и он перевел его на девушку, молчавшую все это время. Катиль опустила голову и не сводила взгляда со своих рук, сложенных на коленях. Не став тревожить ее, Корвель вновь взглянул на своего сотрапезника.
— Ласс Альвран, как вы собирались сражаться под моими знаменами, если ехали сюда с ненавистью в сердце? — голос Корвеля стал вновь прохладно-вежливым.
— Иногда желание спасти своих родных бывает сильнее ненависти, мой князь, — севшим голосом ответил Десмунд. — Так, стало быть, баллады не лгут?
Гален иронично изломил бровь. Сколько в балладах, разошедшихся по королевству, было правды, а сколько лжи, знал только он сам и Катиль. Но посвящать в такие тонкости молодого ласса Корвель не считал нужным. Он дал брату Катиль пищу для размышлений, этого было достаточно. Доверия за это время не прибавилась, но хотя бы удалось вытянуть из молодого Альврана то, что он держал на душе. А то, что было на душе Десмунда только еще больше укрепили князя во мнении, что с брата его невесты не стоит спускать глаз.
Тихий стон прервал его размышления. Оба мужчины обернулись к Катиль, подавшей признаки жизни. Она вскинула голову, и на щеках ее блекло блеснули дорожки слез.
— Как ужасно разболелась голова, — пролепетала Кати и поднялась из-за стола. — Я пойду в свои покои. Прошу меня извинить.
— Я провожу вас, — Гален Корвель поспешил поддержать девушку.
Она молча кивнула и позволила отвести ее. Уже войдя в покои, князь с пристрастием взглянул на лаиссу.
— Вы что-то увидели, Кати, — уверенно сказал он. — Это связано с вашим братом? Что вызвало ваши слезы?
Катиль покачала головой и прижала пальцы к вискам.
— Нет, Гален, просто головная боль, — ответила она. — Очень неожиданно и сильно заболела. Позвольте, я прилягу, мне нехорошо.
Новых вопросов Корвель задавать не стал. Довел лаиссу до опочивальни, коснулся губами ее лба и направился к дверям.
— Я пришлю лекаря, Кати, — сказал он и вышел.
Лекарь напоил лаиссу отваром, но она так и не покинула своих покоев, пролежала до вечера с закрытыми глазами, не желая никого видеть, ссылаясь на нездоровье. Только когда стемнело и, обеспокоенный до крайности, Гален Корвель вновь спросил о ее здоровье, Катиль попросила Ведису его впустить. Девушка прибрала разлохматившиеся волосы и вышла к нему, тепло улыбаясь и протягивая руки.