Проводник Отсюда (сборник)
Шрифт:
Одна из лап потянулась к Тимуру. Вершина скалы была плоской, как стол, – на ней едва хватало места для сложенного из сухих веток гнезда твари и упавшей поперек гнезда сигарообразной ракеты. Тимур отпрыгнул в сторону.
– Но-но! Мы же договорились не мешать друг другу! Я даже могу тебе помочь. Столкнуть эту штуку вниз…
Покрытое узкими буровато-зелеными пластинками тело прижалось к скале.
– Так мы не ссоримся? Мне вовсе не хочется тебя убивать. Может, я и буду в старости врать своим внукам, как с одним перочинным ножом
Зеленые суставчатые лапы распрямились. Узкое тело взвилось в воздух. Тимур метнулся в сторону, уже понимая, что не успеет. Сильный удар сбил его с ног.
– Мразь! И ты хочешь меня сожрать?
Он отжимал от себя тонкую, оказавшуюся неожиданно гладкой лапу до тех пор, пока что-то не хрустнуло. Лапа мгновенно расслабилась. Зато теперь чудовище навалилось на него всей тяжестью. Жвалы бессильно скользнули по металлизированной ткани комбинезона и нацелились на беззащитное лицо.
– Я же все равно не дамся…
Тимур ухитрился отбросить от себя тварь. Она оказалась достаточно легкой, гораздо легче, чем на вид.
– Слушай, дай пройти… – Тимур рассмеялся. Кислородное безумие огненной многоцветной метелью билось в мозгу. – Я бы тебе не мешал, честно. Просто там очень важный груз.
Тварь снова метнулась в атаку. Опрокинутый, придавленный шелестящим гладеньким тельцем, Тимур все сильнее и сильнее вспарывал хитиновую броню чудовища. Из разреза редкими толчками выхлестывала липкая слизь.
Что-то заставило его вновь надеть респиратор. Может быть, остатки вложенных в подсознание правил. Может быть, чувство долга, которое иногда бывает сильнее всех правил и инстинктов. Тимур долго рассматривал располосованную его ударами тварь. Она казалась теперь такой жалкой и слабой…
На скале больше никого не оставалось. Только он. И ракета. Тимур подполз к холодному стальному цилиндру, морщась от пронизывающей тело боли, отвернул зажимы на грузовом отсеке. Блеснули длинные ряды разъемов. Шестой в третьем ряду… Тимур вытянул из ранца гибкий матово-черный шнур, приладил переходник. Нажал кнопку на ранце – единственную кнопку, которая там была. За последние сутки он так свыкся с ранцем, что воспринимал его как часть собственного тела. Он действительно был портативным – почти плоский, охватывающий спину, но тяжелый, как будто сработанный из свинца. Интересно, почему на ракете не установили именно такой записывающий блок?
Ровный гул ветра засасывал его все глубже и глубже. Тимур чувствовал, как проваливается в темную бездну. И возврата оттуда нет…
Он снял с пояса рацию, поднес к губам. И посмотрел на индикатор ранца. Глазок светился зеленым.
– База… база…
– Слышим вас. Кто на связи?
– Все хорошо. Прилетайте…
– Кто на связи? Куда прилетать?
Тимур надавил клавишу на передатчике. Услышал ровный писк радиомаяка. И опустил голову на камень. Возле лица растекалась багровая
У аранских тварей кровь голубая. Значит, это его кровь.
– Все в порядке. Я же знаю – это очень важный груз… – прошептал он. Попытался достать из кармана фотографию – смуглая девушка с серьезным лицом возле рассыпающегося тысячами струй фонтана. И потерял сознание.
Темная бездна сомкнулась вокруг.
Деревья были зелеными, а небо – голубым. Он был на Земле. Тимур стоял у окна, за которым никогда не бушевал отравленный ветер, за которым никогда не росли и не вырастут багровые джунгли.
– Знаете, я даже рад, что та зеленая пакость так меня отделала. Иначе я еще очень долго не попал бы на Землю.
– Мы пригласили бы вас в любом случае, – быстро возразил его собеседник. – Чтобы все вам объяснить.
Тимур невольно улыбнулся, взглянув на врача. Произнес:
– Пригласили бы? Возможно. Только у нас, на Аране, очень много работы. Боюсь, я не нашел бы времени… Только не думайте, что я на кого-то в обиде. Рисковать – моя работа. Мы пошли бы в любом случае, и вовсе не стоило нас обманывать.
– Обманывать?
Тимур молча смотрел на играющего среди деревьев мальчишку. Он очень был похож на того, чью фотографию взял перед выходом в джунгли Лейстер…
– В дисколете, когда меня везли на космодром, – неохотно объяснил он, – я пришел в сознание. И услышал слова какого-то офицера.
– Какие слова?
– «Так рисковать из-за старой метеоракеты».
Тимур усмехнулся. Продолжил:
– Я не в обиде. Но зачем этот обман?
Врач опустил голову. Негромко сказал:
– Вот оно что… Пойдемте.
Пожав плечами, Тимур шагнул за врачом. Сегодня ему впервые разрешили встать с постели, и прогуляться, конечно, стоило.
– Да, дело действительно не в ракете, – неожиданно сказал врач. – Дело в той штуке, которую вы тащили за спиной.
– Ранец с записывающей аппаратурой?
– Да. Он работал все время, пока вы шли к цели.
– И что же записывал? Мой путь через джунгли? Или вид с двухсотметровой отвесной скалы?
– Вашу победу.
– Кажется, я понимаю. – Тимур остановился посреди белого больничного коридора. – Стремление дойти, жажда победы…
– Именно. Страшнее всего, когда человек утрачивает волю к борьбе. Этого не вылечишь никакими лекарствами. Тут требуется донор. Человек, умеющий бороться за свою жизнь, никогда не теряющий веры в победу.
– А… это так часто бывает нужно?
– Очень часто. Для тех, кто годами прикован к постели. Для тех, кого мы еще долго не сможем вылечить. Для тех, у кого в катастрофе погибли все близкие люди. Для глупых девчонок, которых первый раз в жизни по-настоящему обманули.
Но Тимур уже не слушал его. Он смотрел сквозь прозрачную дверь палаты, и руки его оправляли чересчур свободный больничный костюм. Потом он раскрыл дверь и шагнул внутрь.