Проводник
Шрифт:
Дракон и шлемники покинули пикап и направились ко входу. Я дал им скрыться из виду, выждал минуту и отправился следом.
Фойе сотрясалось и гудело — но это было ерундой по сравнению с той громкостью, которая была в самом зале. Войдя в него, я увидел Таню в черном кожаном наряде, напоминавшем средневековое платье — с корсетом и пышной юбкой. Она выводила песню, и ее высокий голос разносился по залу, набрав мощи в сотню децибел. Она зажигала жестами толпу — и целое море метал-хэдов бурлило перед нею, сотрясаемое вибрацией басов, идущей от пола и достигающей голеней. Толпа сходила с ума, неистовствуя
Шоу было в полном разгаре.
Но приехал я сюда не для того, чтобы им наслаждаться. Все свое внимание я сосредоточил на новоприбывших, тех, кто приехал с Драконом, — и отыскал только троих. Разделившись, они продвигались по толпе. Я понял, что остальные делали то же самое. Продвигаясь «в кильватере», я потянулся к мыслям одного из них.
И потерпел неудачу. Дело было не в ментальной защите — как и у Дракона, ни у кого из его послушников не имелось никаких даров. Я сумел проникнуть в голову, считать ментальное излучение — но расшифровать его мне не удалось.
В его мозгу сработал какой-то переключатель, включились непонятные ментальные механизмы. Экстаз, волны невыразимого удовольствия захлестывали его рассудок — и это было единственным, что мне удавалось читать. Моя гипотеза получила подтверждение. Тело его двигалось, как у сомнамбулы, — культист превратился в животное, действующее бессознательно, по схеме инстинкта.
Я брел следом за ним, пытаясь понять смысл его деятельности — если такой вообще был. Словно игрушка в руках у развлекающегося кукловода, он выписывал по толпе петли и замысловатые кривые — и это было все, что он делал.
Все это было неспроста. Если были марионетки, был их хозяин. Если они бездумно выполняли его волю — он имел замысел. Куда мне следовало идти, где и как искать кукловода?
Внезапно в моих глазах потемнело.
Вместо рева тяжелой музыки я услышал высокочастотный, терзающий уши шум. Он сменился затем низким гулом — будто бы я провалился под воду.
А потом наступила тишина. Передо мной возникла картина.
Пустота и щупальца — серые, полупрозрачные, практические лишенные пигмента и пронизанные черными нитями в своей глубине. Их пучки вытягивались из бесформенного туловища, заключавшего в своей мутной оболочке тысячи разнообразных органов и органелл, целые скопления их непонятных систем.
Туловище оставалось на месте и в тот же момент меняло свое положение. Как перемещается амеба в свою ложноножку — так перетекало оно в щупальца, сразу в несколько и каким-то непостижимым образом в одно. Не то движение, не то его варианты, лишенные временной перспективы. Это происходило вопреки человеческим представлениям о физических измерениях.
Мой разум пасовал, не в состоянии постичь абсурд, не в силах применить к нему даже простейшие размерные категории. Оно было гигантским, размером с небоскреб, и в тот же момент ничтожно малым, как бактерия.
Все искажалось вокруг него. Пространство волновалось и мерцало, будто я смотрел сквозь испарения бензина. Как мухи над
Я понимал одно — что вижу. Предтеча. Главный враг человечества, мерзкое и чуждое по своей форме и сути, запредельное по своему могуществу порождение бесконечной тьмы и холодных глубин Вселенной. «Порождение» — это если он вообще когда-то появился, а не существовал вне времени.
Ужас и ненависть — они пронзили меня насквозь.
Такого ужаса и такой остро направленной ненависти я не ощущал никогда. На поверхность моего сознания было вытащено нечто, заложенное в каждом человеке генетически. Все известные обществу представления о темных силах, демонах, преисподней и Конце света уходили своими корнями к этому прообразу.
Воля моя оказалась попросту не готова справиться с обрушившимся потрясением, оказалась не то чтобы сломлена — она отключилась. Споры приближались ко мне, а я безучастно стоял, парализованный, находясь словно в глубоком трансе.
Их прикосновение отозвалось во мне резкой болью — будто бы меня полоснули скальпелем в районе шеи.
И моя ментальная защита сработала, отбрасывая эту мерзость. Место, в котором я ощутил боль, позволило мне заново осознавать себя.
Видение пропало.
Закричав, я вернулся в реальность — но на мой крик никто не обратил внимания. Все веселились…
Я ощупывал шею, которая пылала огнем, ожидая обнаружить там кровь, рану или ожог, но ничего подобного там не было. Боль, которая меня пронзила, оказалась фантомной. Несчастные, которым ампутировали руки или ноги, чувствуют такую в конечностях, которых уже нет…
Я понял, почему это произошло. Путешествуя по толпе следом за одним культистом, я не заметил другого. Он коснулся моей шеи, вот в чем была причина.
Как ни в чем не бывало, он продвигался дальше.
Я увидел рослого метал-хэда, держащего свою девушку на плечах. Шлемник как бы невзначай коснулся его руки, а затем спины девушки — там, где куртка задралась, открывая кожу.
Я читал их мысли. Они ничего не ощутили, но их ауры вспыхнули на мгновение — я это видел, и это не было игрой света, — и затем померкли до нормальной яркости. Черные прожилки пронизали ауры — словно грязные нити… А затем померкли, исчезая.
Испытав наслаждение, сравнимое с оргазмом, культист шел к следующим. Он касался людей — всюду, где можно было дотронуться не до одежды, а до кожи, — и я видел его прыщавую рожу, расплывшуюся в ни с чем не сравнимом удовольствии.
Ярость прилила к моим вискам. Передо мной была не просто безмозглая марионетка — это было гнусное, продавшее душу животное, паразит, ковыляющий на ходульных инстинктах от одной жертвы к другой. Меня захлестнуло желание уничтожить эту извращенную мразь — здесь и сейчас, немедля. Я был безоружен, но оружие мне и не требовалось. Я был готов свернуть его хлипкую шею голыми руками — и убивать дальше, всех их, одного за другим.