Пройдённый путь (Книга 1)
Шрифт:
2
В ночь на 17 марта части дивизии выступили на Великокняжескую, выслав вперед разведку и походное охранение. Темная весенняя ночь скрывала движение наших полков. Тревожную тишину нарушали лишь гулкая поступь лошадей да отдаленное эхо выстрелов белогвардейских сторожевых застав.
Когда дивизия находилась между станицей Батлаевской и хутором Потаповским, походное охранение донесло, что навстречу нам движутся две сотни казаков.
Как потом выяснилось, это было сторожевое охранение, высланное белыми в хутор Потаповский.
Я приказал командиру головного полка остановиться, и двумя эскадронами обойти казаков справа и слева. Казаки приняли наши части за свои и спокойно въехали в приготовленную
В 12 часов ночи части дивизии вступили в Платовскую. Я снова был в родной станице. Почти одновременно с нами в станицу вошло белогвардейское подразделение. Мы взяли его в плен без единого выстрела. Это был недавно сформированный артиллерийский дивизион. Он имел на вооружении лишь одну пушку, а остальные должен был получить в Ельмутских хуторах, куда и следовал. Допросив пленных, мы установили, что в Ельмутских хуторах расположились обозы двух корпусов белых.
Получив эти сведения, я решил сделать в Платовской часовой привал дивизии, а затем двинуться в Ельмутские хутора, чтобы захватить обозы противника. Это было нам почти по пути в Великокняжескую.
Только было отдано распоряжение расположить дивизию на привал, как ко мне подъехал начальник связи дивизии Селезнев и доложил, что он на почте включился в связь белых между станицей Великокняжеской и Новочеркасском, и считает полезным, чтобы я поговорил с белогвардейцами. Я согласился с тем, что поговорить с противником действительно полезно, и тотчас же мы поехали на почту. В ожидании, когда Селезнев позовет меня к аппарату, я, присев к столу, стал рассматривать различные почтовые распоряжения и указания и среди них увидел список членов нового Войскового круга. Из списка я узнал, что председателем Войскового круга избран генерал Сидорин.
Тем временем Селезнев попросил меня к аппарату. Из станицы Великокняжеской офицер штаба группы Мамонтова добивался дежурного по Войсковому кругу. Я сказал, что слушает дежурный офицер Войскового круга поручик Рождественский. Офицер штаба Мамонтова, вероятно в качестве проверки, спросил меня, на месте ли председатель Войскового круга? Я ответил, что генерала Сидорина в Войсковом круге нет. Услышав фамилию председателя Войскового круга, офицер успокоился и попросил принять оперсводку. В сводке сообщалось: в районе станции Ремонтной красные, пытавшиеся перейти в наступление, отброшены стремительной атакой доблестных войск генерала Мамонтова и с большими потерями отошли за реку Сал. В районе Большой Мартыновки авиаразведкой обнаружено крупное скопление кавалерии красных, пытавшейся переправиться через реку Сал. Принятыми мерами переправа красных сорвана, а отдельные их переправившиеся подразделения изрублены или же отброшены на правый берег Сала. На других участках фронта красные активных действий не предпринимали.
Я поблагодарил за сводку и обещал немедленно доставить ее генералу Сидорину.
Вскоре позвонил какой-то полковник из Мечетинской. Я ответил, что у телефона начальник штаба группы Мамонтова Кильчевский. Полковник без всяких предварительных расспросов попросил указать, куда ему двигаться с обозами в Торговую или только до станции Целина, а потом пожаловался, что до сих пор не имеет указаний, куда направлять молодых казаков для пополнения конной группы генерала Мамонтова.
Я ответил полковнику, что эти вопросы уже согласованы с генералом Мамонтовым. Все боеприпасы, находящиеся в эшелонах или на складах от Батайска до станции Торговой, немедленно направить в Батайск, а пополнение распустить по станицам и не собирать до особого распоряжения.
Полковник был обрадован четкими указаниями и, сказав "слушаюсь", закончил разговор.
– Ну вот, - сказал я Селезневу, -
Разговоры с белогвардейцами меня заинтересовали.
– Попробуй-ка соединить меня со штабом Мамонтова, - попросил я Селезнева.
– Один момент, - ответил он.
И через минуту я разговаривал с тем же дежурным офицером из Великокняжеской, который передал мне оперативную сводку. Я приветствовал его от имени поручика Рождественского и сказал, что генерал Сидорин приказал доложить, какие задачи поставлены перед войсками генерала Мамонтова на завтра и где находится сам генерал. Дежурный ответил, что задачи на 18 марта разрабатывает оперативный отдел группы и что о них будет доложено несколько позже, а генерал Мамонтов еще утром 16 марта выехал на станцию Торговая с экспедиционной группой казаков для усмирения взбунтовавшихся мобилизованных солдат. И он пояснил, что в районе станции Торговая около четырех тысяч мобилизованных, получив оружие, перебили своих офицеров, заняли оборону в селе Екатериновка и ведут бой с казачьими частями.
На этот раз разговор между нами был продолжительным и достаточно откровенным со стороны дежурного офицера штаба Мамонтова. Я спросил его, как используются аэропланы. Дежурный ответил, что днем они ведут разведку противника, а ночью находятся в селе Бараники. Затем я спросил его, обеспечена ли надлежащая защита аэропланов в Бараниках. Офицер ответил мне, что в Бараниках находятся войска генерала Деникина. Три кубанских полка из состава этих войск 17 марта должны быть в Великокняжеской.
Поблагодарив дежурного за информацию, я просил его, во-первых, передать командованию группы, чтобы донесения о положении дел не задерживались, и, во-вторых, пообстоятельнее донести о причинах бунта солдат в районе Торговой.
Я уже собирался уходить - надо было поторопиться с выступлением частей дивизии из Платовской, но Селезнев вновь пригласил меня к аппарату. Звонила жена полковника Лукьянцева из Ростова.
– Я получила прискорбное извещение о геройской гибели мужа и буду очень признательна вам за услугу - послать гроб с телом полковника Лукьянцева в Ростов, - сказала она.
Я ответил, что, к сожалению, мы не можем выполнить эту просьбу, так как полковник погребен и могила его находится уже на территории, занятой красными. Поторопившись закончить этот мало интересный для меня разговор, я поехал в штаб дивизии.
Дивизия выступила на Ельмутские хутора. Показания пленных артиллеристов оказались точными. В хуторах действительно располагались обозы третьего разряда и тыловые подразделения двух корпусов группы Мамонтова, которые были захвачены дивизией без особого труда.
Начался рассвет. Небольшой туман быстро рассеялся, и в 7 часов утра 18 марта полки дивизии на галопе ворвались в станицу Великокняжескую. Застигнутые врасплох белогвардейцы бросились из станицы в разные стороны, не оказав никакого сопротивления.
Немедленно же была арестована охрана тюрьмы и выпущены заключенные. Заключенных оказалось около пяти тысяч, среди них были и члены президиума Великокняжеского Совета рабочих, крестьянских и казачьих депутатов - Анохин и другие, которые сидели в тюрьме уже около года.
Штаб группы генерала Мамонтова и полковника Кильчевского захватить, к сожалению, не удалось. Штаб размешался в бронепоезде, который при первых выстрелах артиллерии поднял пары и ушел за реку Маныч.
В Великокняжеской было взято в плен свыше тысячи недавно мобилизованных солдат, находившихся на учебных пунктах. Пленных отправили в Платовскую. Туда же были направлены захваченные в Ельмутских хуторах и в Великокняжеской обозы противника с походными кузницами, артмастерскими, обмундированием английского производства и прочим военным имуществом.