Проза. Поэзия. Сценарии

Кокто Жан

Эвридика

Эртебизу

Слышу я мелодичные крики Орфея: Без труда ворожит многострунная фея И напрасно пытает покойные тени! Черепаховый череп звенит и чарует забвенье. Небожителя золото — то же, что рекрутский шарф Для Орфея в чешуйчатом крике пеана Прянет ласточка, вскрикнет струною неведомых арф Для того, кто читает любовные были В средоточье имен (это было бы странно) На доске, что очистили легкие крылья. Нет, нет и нет.

Эдип-царь

На стенах меловых так весело журчат: Эдип прославленный — пеан — Креонт, Иокаста, Но пристально вглядись — чудовищная каста Застыла

в крике — на Восток и Запад Ступеней каменных и безбилетных Вокруг оторванной громадной стопы Эдипа.

Обручальные кольца

Вот ангелы слетают к прачкам С комочками стиральной синьки. Колени преклоняют прачки И стирают на мостках. А после, выкрутивши крылья, Развесят ангелов на колья. Упорно, как Иаков древле, Здесь бьются с ангелами прачки — Друг друга хлещут, тузят, треплют, Сплеча, с колена, на карачках. Жестокий ринг — мостки для стирки Свихнуть бедро не диво в бойне Но вновь слетают к портомойне Разносчики небесной синьки… Глядите, жены голоруки, У всех ли кольца уцелеют? Без глазу ангелы наглеют И вороваты, как сороки.

Спящие

Сон — родник, чьи воды в камень Обращают. Тот, кто спит, Есть цветной лежачий камень, В форме спящего отлит. Спящие — точь-в-точь валеты: Верх ли, низ — не важно им. Прочь куда-то, где нас нету, Спящий правит, недвижим. Сновиденья — экскременты Сна. Кто видит в них плоды, Только мутит элементы Чудодейственной воды. (На манер аляповатый, Но формует та купель Спящую античных статуй Обнаженную модель).

Спальня

Томно никнет на колени Кресла сонная рука И сплелась в дремотной лени Ножка с зеленью цветка. Это мертвый час — сиеста. Спит, втянувши когти, спальня. Только я стою — ни с места — В страшных джунглях дремы свальной. Спят запястья и ступни, Спят вповалку бедра, плечи — И зигзаг крыла, намечен Складкой смятой простыни.

Судья

Столь велика ненависть, которую внушают поэты, что их привязывают к особым колесам квадратного сечения и пускают катиться с откоса, ведущего в ров, полный хищных зверей. Поглядеть на эту казнь собирается веселая праздничная толпа. Ничто так не потешает ее, как прыжки квадратных колес до самого рва, где поджидают звери. Случается, хищники ложатся и лижут ноги жертв. Тогда свирепеет толпа, понося зверей и обзывая их трусами. Я присутствовал при такой казни. По счастливой случайности меня не уличили в том, что я поэт. Но я заметил, как один из судей недоброжелательно поглядывал на меня краем глаза.

Петух всегда поет трижды

Он бежал что есть духу, преследуемый красотой. Она приближалась, уродливая до жути. Ее лицо кривилось от солнца и усилий бега. Он боялся, что она догонит его и схватит за руку, принудив к остановке, к чинной поступи, подобной менуэту, более зловещему, чем ритуальные танцы дикарей. Ему всегда внушали страх эти торжественные танцы, увенчанные взбитым гуано париков эпохи Людовика XIV. Красота запыхалась, гонясь за ним с криком: «Вы сдвигаете мне линии!» И поскольку ее никто не узнавал, толпа ревела: «Держи вора!» Гонке положила конец стена. Теперь легко было затравить беднягу и забрасывать камнями, пока не подоспела красота и не сказала: «Прошу прошения. Я не знаю этого человека».

Сценарии

Перевод С. Бунтмана

Кровь поэта

Титры:

КРОВЬ ПОЭТА — Жан Кокто

Музыка Жоржа Орика.

В ролях: Ли Миллер, Полин Картон, Одетт Талазак, Энрике Риверо, Жан Деборд, Фернан Дишан, Люсьен Жагер, Фераль Бенга и Барбет

Постановка

зрелища, монтаж и комментарии Жана Кокто.

Техническое руководство: Мишель Ж. Арно.

Оператор Жорж Периналь.

Звукорежиссер Анри Лабрели

ТЕКСТ НА ЭКРАНЕ:

Любое стихотворение — герб.

Его нужно расшифровать.

Сколько крови и слез в обмен на секиры и червлень, на единорогов и факелы, на башни, мерлетки и звездное поле и поле лазурное!

Свободный в выборе натуры и формы, жестов и тембров, действий и местности, оно образует по собственной прихоти реалистический документальный фильм об ирреальных событиях. Музыкант нам отметит шумы и паузы.

Автор посвящает эту ленту, полную аллегорий, памяти Пизанелло, Паоло Уччелло, Пьеро делла Франческа, Андреа дель Кастаньо [49]  — создателям живописных гербов и загадок.

Автор, в маске и с гипсовой рукой в руке — рука собственная и запястье искусственной прикрыты драпировкой — объявляет о начале фильма, на фоне студийных софитов.

Идут титры, текст на экране, посвящение и пролог, крупным планом — круглая дверная ручка, которую пытаются повернуть.

Гигантская фабричная труба. Она наклоняется. Начинает рушиться.

49

Пизанелло, Уччелло, Пьеро делла Франческа, Андреа дель Кастаньо — итальянские художники первой половины XV века, авторы аллегорических картин по библейским и мифологическим сюжетам.

Голос автора. Пока вдали гремели пушки битвы при Фонтенуа [50] , в скромной комнате молодой человек…

Слышен пушечный выстрел. Мы видим молодого человека. Он рисует у мольберта. Лист бумаги прозрачен и глаз следит за линией. Молодой человек обнажен по пояс, на нем брюки, закатанные до середины голени, велосипедные туфли, белые нитяные перчатки и парик времен Людовика XV.

Аппарат отъезжает и показывает на фоне окна, в профиль, молодого человека (поэта). Он завершает рисунок — лицо в три четверти.

Крупным планом — большой звездообразный шрам на левой лопатке поэта.

50

Битва при Фонтенуа — сражение, произошедшее 11 мая 1745 года в Западной Фландрии во время войны за Австрийское наследство. Результатом битвы была победа французской армии под командованием маршала Морица Саксонского.

Голос автора. Эпизод первый — «Раненая рука, или Шрамы поэта».

Аппарат показывает около мольберта, в углу у стены, нечто, вроде возничего из трубочных ершиков. Белый каркас вращается, подвешенный на нитке.

Крупным планом: поэт рисует. Мы слышим стук в дверь. Поэт оборачивается. Смотрит на рисунок, и на лице его написан ужас.

Крупным планом рисунок. Губы начинают шевелиться. Приоткрываются, обнажая крепкие зубы. В дверь стучат еще сильнее.

Аппарат показывает поэта, который снимает перчатку с правой руки и трет рисунок. Изо всех сил пытается стереть его. Затем выходит направо из кадра.

Поэт направляется к двери. Открывает ее. Появляется товарищ Людовик XV. Поэт подает ему руку. Товарищ, который было подал ему руку, отдергивает ее. Смотрит в недоумении на протянутую ладонь. Срывается с места и исчезает, будто унесенный шквалом. Дверь хлопает.

Лестничная клетка. Товарищ, пятясь, по ней скатывается. Он в современном костюме.

Поэт, один в своей комнате. Он смотрит на дверь, улыбается, пожимает плечами, снимает парик, бросает его на вешалку, и тот повисает на крючке. Поэт идет к туалетному столику.

Над металлической стойкой для таза и мыльницы, вращается голова — скульптура в том же стиле, что «возничий». Белый каркас вращается, подвешенный на нитке, и, вращаясь, комбинирует объемами.

Таз крупным планом. Поэт погружает в него руку. Пузыри и шум пузырей. Мы видим, что пузыри в тазу поднимаются изо рта, приоткрытого в правой ладони — как рана…

Поэт, по пояс. Он вынимает руку из таза и разглядывает ее…

Ладонь (крупным планом), на которой рисованный рот.

Он подходит к окну, чтобы яснее увидеть.