Прожить жизнь заново
Шрифт:
– Мамуля, мы всё-таки поедем на нашем «Москвиче», - обрадовала я маму. Я знаю, что папа сегодня раньше закончил работу и сейчас подходит к дому.
– Здорово! Хорошо иметь такие способности! – похвалила меня мама и с улыбкой добавила. – Пойду к калитке, встречу папу, скажу ему, что это я почувствовала, что он идёт домой.
Ещё через пять минут родители зашли в дом, и папа с порога объявил, что он пообедал в столовой санатория, поэтому через пару минут мы все уезжаем на нашей машине к бабушке и дедушке.
– А за рулём будет наша дочь! – улыбнулся папа. – Вот и посмотрим,
Пигалица не подвела. «Москвич» рыкнул мотором, аккуратно выкатился из гаража, проехал с десяток метров по двору и также уверенно выехал из наших ворот на улицу. Папа закрыл гараж и ворота, уселся на пассажирское сидение и дал команду: «Поехали!». Да, Юрий Гагарин уже слетал в космос! Я вела машину по улицам города, а сама вспоминала довольно большой список погибших космонавтов и астронавтов. Неужели я ничего не сделаю, чтобы предотвратить эти катастрофы?
– О чём задумалась, Валюша? – озабоченно спросил папа. – Я смотрю, ты, действительно, можешь управлять автомобилем, более того, я уверен, что у тебя это получается значительно лучше, чем у меня.
– Папа, я ведь уже рассказала вам, что мой водительский стаж составляет несколько десятилетий, - серьёзно ответила я. – И перечислила вам марки автомобилей, которыми управляла. Но сейчас не это меня беспокоит. Задумалась я о том, что 24 апреля 1967 году в реальности моей старшей сестры погиб космонавт Владимир Комаров. Произошёл отказ парашютной системы на конечном этапе спуска корабля.
Мама ойкнула, а папа после небольшой паузы тихо спросил:
– Как ты думаешь, Валя, можно предотвратить эту катастрофу?
Теперь уже я задумалась и молчала чуть больше минуты. Мысли в голове работали, как суперкомпьютер, во всяком случае, мне так показалось. Да, в Советском Союзе было много катастроф с большим количеством погибших людей. А землетрясения? А цунами? Так буду я вмешиваться в ход истории, или пройти мимо? А как после этого жить дальше, если я не попытаюсь спасти людей?
– Да, папа! – громко ответила я. – Космонавта Комарова нужно спасти! Другое дело, что мне необходимо всё тщательно обдумать. Я не хочу нигде себя «засвечивать», но обязательно нужно сообщить тем, от кого это зависит, о проблемах с парашютной системой спускаемого аппарата.
– Ничего, мы с Валентиной всё обдумаем и, как я надеюсь, найдём правильное решение, - продолжала я. – Скоро я буду учиться в Москве, в огромном городе есть возможность поехать на метро в другой район и бросить в почтовый ящик несколько одинаковых писем разным адресатам.
– Валюша, а зачем одинаковые письма отправлять разным адресатам? – спросила мама.
– Мне кажется, что так будет надёжнее! – ответила я. – Представьте себе, что я отправила письмо о возможной катастрофе нашим конструкторам авиационной или космической техники. Ясное дело, что на это письмо просто могут не обратить внимания. Подумаешь там, какой-то потенциальный клиент психиатрической клиники корчит из себя вещую Кассандру! Кстати, вот причина, по которой я не хочу заявлять о себе – те самые компетентные органы обязательно попытаются посадить меня в клетку, пусть и золотую, и сделать из меня эту самую Кассандру. А оно мне надо?
– Нет, доченька, это не нужно ни тебе, ни нам! – громко заявила мама.
– Лучше становись писательницей и пиши фантастику! – серьёзно сказал папа.
– Вот и я о том же! – продолжила я. – Не хочу сидеть в клетке, даже если она будет золотой и со всеми удобствами. Хочу быть вольной птицей! А что касается писем, то одно отправлю в центральный комитет КПСС, другое в КГБ, третье в министерство обороны, четвёртое в МВД и, возможно, в академию наук СССР. Внутри обычного конверта будет вложен другой конверт с такой надписью: «Гриф – «Особая папка»! Второй конверт разрешается вскрывать только лицу, имеющему соответствующий допуск!».
Я знала, что времена Советского Союза стоит считать самыми бюрократизированными в плане секретности информации. В эту эпоху существовало целых пять степеней секретности информации. Каждая из них обладала своим соответствующим грифом. Самой слабой степенью секретности был гриф «Для служебного пользования» (ДСП). Потом шли грифы «Секретно», «Совершенно секретно», «Особой важности» и «Особая папка». Последняя была самой верхней в иерархии, таким грифом обозначали информацию от политбюро, совета министров и непосредственно президента СССР. Хотя до тех времён, когда в СССР появится должность президента, было ещё очень далеко.
– Увидев такой гриф секретности, - продолжила я просвещать маму и папу в вопросах делопроизводства, - любой советский чиновник в душе перекрестится и немедленно доложит вышестоящему начальству. В итоге все письма дойдут до чиновников, имеющих соответствующий допуск. В каждом их этих писем будет указана рассылка, поэтому любой высокопоставленный бюрократ, получивший такое письмо, задумается: «Ага, если я не приму к исполнению то, что указано в тексте письма, то в скором времени меня примут к «исполнению» за «непринятие мер по устранению причин, и далее по тексту письма» со всеми вытекающими последствиями». Более того, всем известна извечная конкуренция силовых министерств, поэтому каждое из них постарается сделать эту работу быстрее других и проконтролировать, по возможности, как идёт такой же процесс в соседнем ведомстве.
– Есть у меня и ещё некоторые мысли по поводу того, как убедить партийных и государственных чиновников в том, что эти письма не являются бредом психически больного человека, – заверила я родителей. – Но об этом чуть позже. Мы уже подъезжаем к дому бабушки и дедушки.
Я припарковала машину недалеко от въезда во двор и посигналила. Мама и папа вышли из машины и направились к калитке. А ещё через минуту на крыльцо вышли бабушка и дедушка. После взаимных приветствий нас повели в дом и попытались усадить за стол. Нам с мамой удалось увильнуть от второго обеда, поскольку мы заявили, что пообедали четверть часа назад перед самым приходом папы с работ. А вот у него не получилось уклониться от гостеприимных объятий своей матушки - она усадила своего сыночка обедать, несмотря на его отчаянное сопротивление.