Прозрачная Равнина
Шрифт:
Она стала возле Торана, прижавшись к нему плечом. Ангел мог почувствовать аромат благовоний, нанесённых на кожу женщины. Так же он различал слабый запах демона, исходящий от алю. Торан задавился вопросам, сколько в поведении женщины настоящего испуга, и сколько игры на публику.
— Действительно ли ты предстала перед судом по доброй воле? — спросил солар.
Торан чувствовал, что от голоса судьи камни под ногами вибрируют.
— Ты согласна принять приговор и следовать ему, тебя не принуждало к этому ни одно существо — смертное или бессмертное?
Алиисза молчала какое-то время, и в тот момент, когда Торан
— А у меня есть выбор?
Её слова эхом пронеслись по залу, ясно слышимы в воцарившейся после них долгой тишине. Затем председатель трибунала заговорил вновь.
— Выбор есть всегда, — пророкотал солар. — Ты можешь приставить клинок к чьему-нибудь горлу и угрожать убить, если тот не выполнит твои требования. Жертва может либо подчиниться, либо воспротивится и погибнуть. Все мы постоянно делаем выбор. И что же ты выберешь сегодня.
Алиисза бросила на солара полный гнева взгляд, и Торан почувствовал её сопротивление наложенному заклятию подчинения. Ангел подозревал, что алю в данный момент раздумывает, стоит ли нападать на председателя.
Наконец, переборов себя, женщина постаралась расслабиться и заговорила.
— Ты говоришь о выборе, но всё же я не могу поднять клинок и напасть на тебя. Я даже не могу сбежать из этого места, пропахшего высокомерием и жестокостью, как и любой последователь вашего слепого бога во внешнем мире. Ты говоришь, что у меня есть выбор, так что мне надо сделать, чтобы получить свободу и умереть на собственных условиях, следуя своей судьбе, избавленной от вас и вашей снисходительности?
Торан повернулся к Алиисзе, изумляясь переменой её взглядов. Он ощущал в полудемонице жажду милосердия и подлинную потребность в покаянии, даже если она сама того не осознавала. Но в ней также было много и от демонической натуры — несгибаемость и неповиновение даже перед лицом смерти.
Председатель трибунала, казалось, засиял ярче прежнего, словно его подпитывал праведный гнев. Однако Торан знал, что это вовсе не так. Солар изучал Алиисзу, разбирался в её эмоциях, чтобы найти то, что было истиной причиной вспышки алю.
— Это не то, что находится в твоём сердце, — наконец объявил председатель.
— Тебя сдерживает твой материнский инстинкт, заставляя искать способ выжить любой ценой, но в то же время ты не желаешь никому подчиняться. Ты обвиняешь трибунал, только потому, что не можешь разобраться в своих чувствах. И… — солар сделал паузу, склонив голову к плечу, — ты ревнуешь из-за внимания, что мы уделили твоему ребёнку. О, теперь я вижу причину твоего разлада с самой собой.
Алиисза вперила в судью злобный взгляд, но промолчала. Торан ждал, задаваясь вопросом, какое решение вынесет трибунал. Фактически, алю не требовала освободить её от данной ранее клятвы. Поступи она так, Суд почти наверняка удовлетворил бы её просьбу — и немедленно приказал бы убить её, прямо здесь, в Большом Зале. Женщина погибла бы, а дух её ребёнка стал бы просителем, которому уготовано вечное служение Дому Триады. Но алю ничего не требовала, а только высказывала свои соображения и задавала гипотетические вопросы.
Когда тишина стала почти невыносимой, солар заговорил вновь:
— Желаешь ли ты освободиться от своего обещания? Это твой выбор и ты знаешь, какие у него могут быть последствия.
Алиисза
— Нет, будьте вы прокляты. Я не могу этого сделать.
Её голос был сдавленным и хриплым, и Торан заметил слезу, пробежавшую по щеке женщины, но выражение её глаз было решительным.
— По какой-то причине моя человеческая половина решила, что я должна защитить своего ребёнка от такой судьбы, — полудемоница сделала глубокий вдох и, собравшись с духом, произнесла. — Я без принуждения и по собственному желанию подчиняюсь приговору, что вынесет Суд. Решите мою судьбу так, чтобы мой ребёнок смог родиться и жить.
Торан задумался над её словами. Он подозревал, что алю всё ещё ищет способ обмануть всех и выкрутиться из ситуации, в которую попала. Ангел знал её характер, её изворотливый ум, и полагал, что полудемоница будет бороться ещё долго, прежде чем поймёт, что все её усилия тщетны. Конечно, к тому моменту уже будет поздно. В отличие от дэва, Алиисза не знала того, что произойдёт. И Торан боялся реакции женщины, когда ей станет всё известно.
Солар выждал какое-то время, позволяя словам Алиисзы эхом отозваться от стен зала. И затем он зачитал приговор.
— Решение суда вынесено. Твой разум будет отделён от тела и заключён в подпространственную тюрьму. Твоё тело будет находиться в анабиозе, пока ребёнок не вырастит в утробе и не родится. Затем ребёнка заберут, чтобы вырастить его, а твоё тело станет прахом, из которого и состоит. Твой дух будет заключён в подпространственную тюрьму сроком на год. Там ты должна будешь размышлять над всем злом, что совершила, надеясь обрести прощение и умение сострадать. Если по прошествии года ты будешь достойной искупления, то твоё сознание будет освобождено и помещено в новое тело, более подходящее для столь великолепной сущности. В противном случае, твой разум будет погружён в милосердное забвение, в качестве кары за все твои грехи. И ты никогда не сможешь увидеть своё дитя. Так решил суд.
У Алиисзы вырвался задушенный хрип, её глаза сверкали от ярости. Ярость переросла в ужас от осознания того, к чему её только что приговорили. Испуганный крик женщины эхом пронёсся по залу и звоном отозвался в ушах Торана.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
У Алиисзы болела грудь. Она не могла вдохнуть. Слова, произнесённые небесным судьёй при вынесении решения, повергли алю в дрожь — сердце бешено колотилось, было трудно дышать. До полудемоницы не сразу дошло, что раздавшийся пронзительный вопль ужаса издала именно она. Небожители собирались лишить её возможности когда-либо увидеть своего ребёнка. Весь этот судебный процесс оказался одной большой ловушкой.
Алиисза не могла понять, почему данная ситуация причинила ей такую боль, и мысль эта была сущим проклятием. Её не могли отделить от тела, от ребёнка. Этого не должно произойти! Эта мысль ввергла её в панику, заставив представить, как она падает на колени и просит о прощении. Алиисзу потрясло, что она вообще может думать о таком. Она обозвала себя трусихой, но это ничего не изменило. Она сделает всё возможное, чтобы остаться со своим ещё нерождённым ребёнком.
Но не успела она вздохнуть и сказать что-либо в свою защиту, всё вокруг вдруг поменялось. Она больше не стояла с Тораном в отдающем эхом и глухими звуками Большом Зале.