Прозрение. Том 2
Шрифт:
Открытый космос, «Персефона»
— Поросёнок ты, Данька! — сказал я прямо в распахнутые глаза. — Судя по перепутанным волосам и измятой физиономии, Данини проснулась от силы на пару секунд раньше меня. — Я даже Мерису вчера не отписался!
Эйнитка завозилась, выпутываясь из моих рук и сбитого одеяла. Я потянулся шлёпнуть её пониже спины.
Данини превентивно ойкнула и спаслась в санузел.
— Недолго там! — предупредил я и заправил растерзанную кровать.
Сон
Спросил: «А где ТВОЯ дочь?»
«А ты не видишь?» — нахмурилась эйнитка, и я понял вдруг, что глаза у неё не бирюзовые, а зелёные.
И вообще у Данни — не её лицо. Но я не успел понять, чьё — проснулся.
— Данька, выметайся! — пригрозил, услышав шипение сушилки. — Мне отчёт писать надо!
Из-за тонкой двери раздалось нахальное девичье пение.
Ну и ладно, тут вообще-то второй санузел есть.
Я открыл дверь в каюту, потом в капитанскую. Пустую: дежурный не рискнул сидеть тут без меня. Контролировал с пульта: я видел мигающую контрольку. В штатном режиме это вполне допустимо.
Действительно, что бы он тут без меня забыл? В моё отсутствие банда бездельников — дежурные бойцы, офицеры и прочие керпи — тусовались теперь у Млича в навигаторской.
Ну, так даже и лучше. А то бы сейчас я лицезрел ещё одну краснеющую физиономию. Одеться-то не сообразил.
Ушёл в санузел. Помылся-побрился. Вышел, завернувшись в полотенце. Думал, что Данини давно уже убежала к своим.
Но эйнитка не испарилась, пока я приводил себя в порядок, а села листать подаренную мне Эберхардом книгу. Прямо в капитанской, на гостевом диванчике.
Подарок для Дерена я положил в сейф, а свой трофей оставил на пульте. Хотел почитать между делом.
Рогард притягивал меня. Мне казалось, в его стихах замаскировано среди непонятных метафор какое-то важное знание.
Данини подняла на меня глаза и улыбнулась. Полотенце чуть не дезертировало на пол, но ничего болезненно-возбуждающего я больше не ощутил. Какое-то возбуждение было, конечно, но небольшое, приятное. А боль ушла.
Девушка была вся такая тоненькая, мягкая, компактная. Мне захотелось обнять её и потискать, как малую.
Странное чувство по отношению к молодой женщине, от которой ещё утром завязывало в узел все внутренности.
Заподозрил подвох. Спросил:
— Перестаралась?
— Не-а, — зевнула Данини и протянула ко мне руки, подзывая. — Но как любовник ты великоват для меня. Видела-видела, впечатлилась безмерно. Боюсь, не пролезет. А вот от такого брата по общине — не откажусь.
— А секс между сестрами-братьями — это у вас как? — я подошёл и приобнял девушку, с наслаждением вдыхая запах её чистой молодой кожи.
Яблоком. И хлебом.
Но мылась-то она у меня. Неужели, это свой запах, а не духи-гели?
— Бывает… — Данини обняла меня,
В животе у меня стало тепло от её смеха. Я понял: она хочет не секса, а моих объятий. Страшно тут. Как себя не прокачивай, всё равно страшно. Космос, алайцы эти больные.
Ей нужно, чтобы я был. Просто был. Как защита.
Женщина прежде всего нуждается в защите. И то, что я не сумел защитить Влану, совсем не означает, что не могу и не должен защищать других.
Я завалился на ложемент, потянулся, как тянутся только кошки и дети — беспечно и не ожидая подвоха. Тело моё откуда-то уже знало, что Данни можно доверять.
Что она со мной сотворила?
— Иди отсюда, разбойница. Мне нужно работать, — вздохнул я.
— Сначала сон расскажи! — потребовала Данини.
— Сон? Какой? — Я уже почти забыл.
— Тебе что-то снилось перед пробуждением. Что?
Я задумался.
— Снилась ты с моими детьми. Но лицо было не твоё. Я не уловил, но…
— Нормально, — кивнула Данни, подошла, наклонилась надо мной и чмокнула ещё раз.
Губы у неё были тёплые, бархатистые, но сухие. Нет, она ничего не испытывала ко мне.
Я приобнял её, вдохнул запах яблока.
Данни поломала меня. Или починила. Я не разбирался в этих странных материях. Но мне вдруг стало легко рядом с девушкой, с которой может срастись что-то, а может, и нет.
Это было сильнее секса и даже любви. Тепло вот такого полушутливого касания. Желание обнимать и радоваться тому, что могу обнимать.
А главное — всё прошлое было завершено во мне. Я принял его, а оно меня.
— А у снов действительно есть смыл? — спросил, осторожно пробуя яблочные губы на вкус. Это было приятно, но уже не ломало. Просто лёгкое возбуждение.
Данини щёлкнула меня по носу и отстранилась.
— Внешние и соматические раздражители не могут объяснить всего в сновидениях, — сказала она задумчиво. — Мы анализируем несколько дюжин архетипических образов, но и там есть особенности. Символика сновидений…
Эйнитка замолчала. Её отрезвило недоуменное и разочарованное выражение моего лица.
— Ну, в общем, главное — это твои эмоции, — вывернулась она. — Если ты видел меня со своими детьми — вряд ли ты ненавидишь за сделанное. Значит, всё хорошо.
Я хмыкнул.
— Может, и хорошо… Только всё равно непонятно. Ну да и Хэд с ним, раз ты говоришь, что нормально…
— Нормально, не парься. Ты же понял — я ничего от тебя не хочу. Я просто хочу, чтобы у тебя было, если срастётся. Чтобы сердце твоё срослось.