Пруд Белых Лилий

Тор Анника

Гётеборг отличался от Вены, но все же это был город, с городским шумом и ритмом. Чувство потерянности и неуверенности, которое Штеффи испытывала некоторое время назад, прошло. Вместо этого появилось ожидание. Здесь, в городе, может произойти все что угодно.

К своему удивлению, Штеффи заметила, что тетя Марта, наоборот, выглядит напуганной. Дома, на острове, она точно знала, что нужно делать и что правильно. Теперь же тетя Марта встревоженно озиралась и теребила свои белые летние перчатки. Снова и снова она перечитывала адрес на листке, который ей дала жена

доктора. Перед остановкой она дернула за шнурок, и у водителя зазвенел колокольчик. Трамвай остановился, но оказалось, что тетя Марта поспешила. Пока она объясняла кондуктору, что им нужно проехать еще одну остановку, пассажиры глазели на них.

Стоя на посадочной площадке, тетя Марта внимательно посмотрела направо, налево и снова направо, прежде чем перейти улицу. Они свернули с широкой прямой улицы, усаженной рядами деревьев, в переулок. Через два квартала повернули за угол.

— Нам сюда, — сказала тетя Марта.

Это был четырехэтажный дом из желтого кирпича, вокруг высоких окон и балконов с коваными перилами выложен узор. Фасад выходил к парку на другой стороне улицы. Небольшой холм — все, что осталось, после того как выровняли землю для постройки домов в квартале. Узкая тропинка меж деревьев вела к склону, покрытому колышущейся травой.

Давно, еще до того, как пришли немцы, Штеффи жила в Вене рядом с парком. В парке было колесо обозрения.

— Это здесь.

Но тетя Марта не пошла к воротам, а направилась к углу дома. Штеффи поставила сумку и ждала.

— Пойдем, — сказала тетя Марта.

— Но…

Тетя Марта не слушала. Она свернула за угол и вошла в ворота заднего двора.

Из мусорных баков у сарая на углу пахло затхлостью.

Множество низких дверей со стороны двора вели в разные подъезды. Тетя Марта осмотрелась и направилась к одному из них. Штеффи последовала за ней.

Она тащила свою сумку по узкой лестнице на четвертый этаж. Штеффи ничего не понимала, но чувствовала, что лучше ни о чем не спрашивать.

Наконец они остановились перед высокой узкой дверью. «Сёдерберг» — было написано на эмалированной дверной табличке, а под ней — "Служебный вход".

Тетя Марта нажала на кнопку звонка. Спустя некоторое время дверь открыла женщина в переднике. Это была Эльна, домработница семьи доктора, которая ездила с ними летом на дачу и спала на диване в кухне тети Марты.

— Здравствуйте, — сказала она. — Входите, я доложу госпоже Сёдерберг.

Штеффи с тетей Мартой ждали в просторной кухне с высоким потолком. Высоко на стене у двери висели колокольчик и дощечка с девятью задвижными окошками. В одном из них можно было разглядеть цифру пять. Остальные закрыты. Проходя мимо двери, Эльна нажала на кнопку, и пятерка исчезла.

Штеффи захотелось подойти, нажать на кнопку и посмотреть, что произойдет, но она не осмелилась. Кроме того, это было ребячеством. Только малыши тычут пальцами во все, что видят.

Супруга доктора стояла в дверях кухни, широко улыбаясь.

— Только подумать, фру Янсон, — выдохнула она. — Не стоило вам, фру Янсон, пользоваться служебным входом! И напрасно вы поднимались

по всем этим лестницам. Ведь есть лифт!

Тетя Марта не ответила на сожаления жены доктора, не протянула руки и приветствовала ее довольно сухо.

— А, малышка Штеффи! — продолжила фру Сёдерберг так же оживленно. — Добро пожаловать.

Штеффи сделала книксен и пожала ей руку.

— Я покажу вам комнату, — сказала жена доктора. — Пойдемте.

Дверь кухни вела в коридор, который посередине сужался так, что пройти можно было только по одному. В конце коридора жена доктора открыла стеклянную дверь, и они оказались в прихожей с красивыми коврами на полу.

С одной стороны двустворчатая дверь вела в просторную комнату со старинной мебелью. Прямо напротив была обычная дверь, и в метрах в двух от нее — такая же, но словно в зеркальном отражении.

Жена доктора открыла первую дверь:

— Это здесь.

Комната была чудесная, просторная и светлая, с большим окном почти до потолка. У окна стоял белый крашеный стол. Вся мебель была белая: комод, стулья, книжный стеллаж, туалетный столик с зеркалом, кровать, накрытая розовым покрывалом с рюшами. На обоях — узор из розовых бутонов на голубом фоне. На белых шторах с воланами этот рисунок повторялся. На туалетном столике стояла лампа с розовым абажуром.

— Настоящая девичья комната, не правда ли? — сказала жена доктора. — Мы оставили все точно так, как при Карин.

Карин была ее старшей дочерью и сестрой Свена.

— Карин и Улле сейчас в свадебном путешествии в Бустаде, — сказала она. — Ведь путешествовать за границу в такие времена, к сожалению, невозможно. Война коснулась всех нас, каждого по-своему. Если бы вы только знали, фру Янсон, каких хлопот мне стоили продукты к свадебному ужину. Ох уж эти талоны! Настоящее испытание для нас, хозяек, не правда ли?

Тетя Марта пробурчала что-то в ответ, соглашаясь. Она была не в духе.

— Но, может быть, вы считаете иначе, — продолжила жена доктора. — Я слышала, что у рыбаков никогда еще не было такого хорошего дохода, как сейчас.

Тетя Марта посмотрела ей прямо в глаза.

— Да, с риском для жизни, — сказала она. — В море полно мин.

Теперь настала очередь жены доктора пробурчать извинение. Но вскоре она снова оживилась и показала Штеффи гардероб в одном углу и небольшую каморку с умывальником в другом.

— Тут ты можешь спокойно привести себя в порядок, — сказала она. — Для остального есть ванна и туалет в конце коридора, у самой кухни.

В комнате была еще одна дверь, помимо той, что вела в прихожую.

— Куда ведет эта дверь? — не смогла удержаться от вопроса Штеффи.

— В комнату Свена, — сказала жена доктора. — Теперь, — обернулась она к тете Марте, — я полагаю, мы оставим здесь Штеффи обустраиваться, а сами побеседуем в библиотеке.

Штеффи осталась одна. Ее комната располагалась стена к стене с комнатой Свена. Так близко, что она сможет услышать, как он встает по утрам, умывается и достает чистую рубашку из гардероба, возможно, насвистывает что-нибудь.