Прусское наследство
Шрифт:
— Я никогда не примирюсь с таким произволом. И подписывать ничего не стану, и никогда не признаю…
— Не торопись, ты ведь еще не знаешь, где обрести нечаянное счастье сможешь. Если мне полную сатисфакцию дашь по всем этим пунктам, о которых тебе поведал, — Петр говорил пусть с усмешкой, но хладнокровно, — то верну тебе полное покровительство мое, а нанесенные обиды забуду. И ты из войны со мной и братом Карлом, хоть и с потерями серьезными выйдешь, но взамен приобрести можешь не меньше, если не больше. В отличие от тебя я слово держу, и облагодетельствовать тебя сумею! Ущерб возмещу сторицей, но и ты сам для этого руки свои приложить должен.
Несмотря на замаскированное оскорбление, король нисколько не обиделся, воспринял
— Мир ведь куда лучше войны, и его итогами все должны быть довольны, ибо за счет одного плохого соседа интересы многих потентатов удовлетворить можно. Особенно когда соседушка всем крепко насолил…
Вот так Бранденбург воспользовался своим удачным месторасположением…
Глава 21
— Как сказал однажды незабвенный Остап Бендер — «сбылась мечта идиота, я стал миллионером». А тут куда круче — обладатель первого в мире золотого русского рубля. Причем из дукатного золота, с самой высокой в этом времени 986-й пробой.
Алексей усмехнулся, крутя в пальцах золотой кругляш, на котором был отчеканен его образ в шапке Мономаха. Основой взят дукат — самая ходовая во многих европейских странах монета, известная и под другими названиями. Двойной дукат именовался дублоном, в России все золотые монетами назывались издревле червонцами, только каждый раз уточнялось, откуда именно монеты. В ходу до «папеньки» было исключительно серебро, рубль являлся счетной единицей. Ведь самыми ходовыми монетами еще при деде, царе Алексее Михайловиче, были копейка и деньга, которые чеканили из проволоки. Тонкие чешуйки, веса в них всего ничего, в копейках едва полграмма, а в деньге вдвое меньше. Серебро было привозное — все полученные «ефимки», то есть талеры, купцы были обязаны сдавать в казну, монеты плавили и чеканили монеток на треть больше объявленного номинала — обычная в этих временах практика, когда драгоценного металла жуткая нехватка.
Обычно начинали «порчу» монеты — делали содержание того же серебра меньше номинала. Тот же «папенька» стал чеканить вполне полновесные рубли, с ефимок, потом сохраняя прежний вес монеты, постепенно уменьшал пробу серебра — сейчас в рубле около 18 грамм, три четверти веса — примерно 750 проба. Но ведь после злосчастного Прутского похода было еще хуже — Алексей держал эти рубли, которые не вызывали у иноземцев никакого доверия — сплав почти биллон, едва шестисотая проба. Серебра не хватало, золота в обороте нет — а казна постоянно пустая, а расходы растут с каждым днем.
Царь Петр Алексеевич повелел отчеканить только медную копейку и деньгу, оставив в обороте серебряные гривны, полтины и рубли. Иначе нельзя — до сих пор хорошо помнили, какой случился в Москве бунт из-за бесконтрольной чеканки медных монет больше полувека тому назад.
Вон в Швеции до последнего времени барон Герц свои медные далеры принялся чеканить от отчаяния. Пришибли бы стервеца, но тут королю Карлу подфартило — дочиста ограбил Восточную Пруссию, вот и потекло серебро в Стокгольм, доверие шведов к монарху возросло, как и терпение. Свою часть урвал «папенька» — отправил первую партию из двухсот тысяч талеров в качестве выкупа за Ливонию и оплаты за поставки оружия и обмундирования, которое изымалось в стрелецких полках, переходивших на русские кафтаны. Теперь до казны прусского короля добрались, и Берлин предали ограблению — так что миллион талеров перепадет не меньше.
— Вот, государь, полтина новенькая — посмотри какие вышли. Теперь в твоем рубле серебра будет больше, чем в дедовском, хотя царь Алексей Михайлович таких не чеканил. Клеймо на ефимках только ставили особое, с «признаком». А мы хоть к благословенной старине вернулись, но монеты гораздо лучше, копеечка к копеечке, и все одинаковые, круглые вышли. Хороший станок ты удумал, государь, добрые монеты получаются.
Иван Федорович зачерпнул из шкатулки ладонью серебряные кругляши — блестящие, новенькие. Алексей только хмыкнул — в горячечном блеске глаз тестя он не увидел жадности, одна лишь радость от хорошо выполненной работы. Да и на счет «весомости» рубля князь-кесарь полностью прав — раньше ефимок примерно две трети рубля составлял, а сейчас ровно половину, оттого и полтиной стал, увесистая такая монета весом в унцию. Две таких монеты золотой дукат стоят, примерно в три с половиной грамма. И серебро на них идет пробой такой же, как у цесарцев, что в чешском серебре доходы черпают — богаты этим благородным металлом Рудные Горы. Ничего, до верховий Иртыша уже добрались, а там Алтайские горы обследовать начнут, благо карта имеется. Будет свое серебро, уже русское. Тут Алексей сощурил глаза, разглядывая монетки размером с советский гривенник и полтинник, но не юбилейный с вождем, а тот, что с номиналом, меньший по размеру. Это были новенькие копейки и алтын — три копейки, вот только не совсем это серебро, или даже низкопробный биллон, но вполне на него похоже. Но зато монетки достаточно крупные, практически идентичные советским образцам, и предназначены исключительно для внутреннего обихода. Такие вывозить не будут, только менять на золото начнут или товары, что и нужно.
Гривенники по десять копеек вполне соответствуют советским юбилейным полтинникам, но уже из высокопробного серебра отчеканены, как и полтины. Вот тут «порчу» устраивать ни к чему, доверие у иноземцев должно быть к русской монете полное, и брать будут охотно.
— Теперь у нас свое золотишко, государь, отовсюду отписали, что россыпи богатые, и жилы есть — рудники заложат. И две трети в казну напрямую пойдет, монет на шестнадцать тысяч рублей будет твоей доли! Только начеканить нужно, да к следующему году подготовится — свое ведь золото, свое!
Князь-кесарь аж захлебывался от удовольствия, и было отчего так радоваться — неделю назад старообрядцы и Акинфий Демидов ларец привезли, который он поднять не смог. Раскрыли крышку, и чуть не ахнули — тот был почти до верха заполнен золотыми крупинками, среди которых имелись и вполне приличные по размеру самородки. Ларец весом в четыре с половиной пуда, из которых добытчикам только треть. И все без обмана — старообрядцы с Демидовыми вскладчину вошли, друг за другом смотрят и доносы отписывают. И пока не сговорятся меж собою, честно отправлять будут — а тут все, что намыли за лето и сентябрь людишки, коих несколько человек от натужных работ в одночасье померли.
Действительно — золото оплаты жизнями требует от работных людей, а от солдат токмо кровью!!
— Хороший рубль, именно рубль, а не отцов червонец, — Алексей отбросил золотую монетку в шкатулку. Ценность «старых» денег к новым пошла как три к одному — для подданных такое весьма зримо, когда три отцовских рубля за один «царевича» идет, «худые» монеты за «добрые». Ведь убирать все прежние деньги из оборота необходимо, и чем быстрее, тем лучше, раз прежний царь анафеме предан. А ведь на монетах его образ отчеканен бесовский, и надписи срамные, на латыни порой.
— А вот с «обманным серебром», государь, опасное дело. Его ведь в Богемии добывают вместе с настоящим, мы закупили десяток возов, как велено — там на него спроса нет, задешево отдавали. Да в Печенге, как мне отписали из Архангельска, сию «обманку» тоже нашли — к следующему лету привезут, сколько надобно будет, если работных людей отправить. Но из него монеты чеканить все же нельзя, как эти — распознают подмену сразу же, с «никкелем» все мастера и рудознатцы знакомы. Ох, и шума будет много, коли всучить «гостям» их попытаемся.