Прямо за углом
Шрифт:
Перед сном я прислушался к себе. Попробовал заглянуть куда-то глубоко, где работал странный механизм, готовый в любой момент швырнуть меня в другой мир. Пока этот механизм молчал. Не скрипели шестеренки, не слышно было маятника, не пыхтел перегретый пар в котле.
Возможно, я успею найти собрата.
Я двигался от стоянки к стоянке. До поры до времени это было легко. Мы шли в одном ритме, двигались в одном ритме, поэтому находить места ночлегов моего предшественника оказывалось несложно.
Дюжина стоянок. Даже река начала
И что еще важнее — выбрать также, как и первопроходец до меня.
Но вот сегодня я не мог найти ни малейшего признака того, где именно останавливался прыгун. Я даже встретил пару удобных мест, бегло их осмотрел, но ни одно из них не обнаруживало признаки того, что в них кто-то когда-то жил, или ночевал.
Или вообще проходил мимо. Я находился в таких местах, где мои ступни шагали по камням впервые. Первый человек на этой скале, первый, кто пнул камень, первый, кто притронулся к шершавой поверхности скалы.
Я остановился, оглянулся назад.
Что-то подсказывало мне, то торивший здесь дорогу не пошел бы глубже в темноте.
Я что-то пропустил.
Последнее обнаруженное мной место для убежища было не так далеко. Я потратил время и за полчаса вернулся к нему. Уже начинало смеркаться, и искать здесь что-либо было бесполезно.
Мои небольшие запасы годились разве то на растопку, но никак не на полноценный костер. Еда была. С погодой повезло. Эту ночь придется провести без костра, пожевывая рыбу и пытаясь заснуть, несмотря на ночную прохладу.
Мне пришлось провести на этом месте целый день, чтобы понять, где я ошибся. Наловить рыбы, почистить, хоть как-то начать ее сушить. Набрать быстро лишайников и высушить я точно не мог. Поэтому набрал сколько смог.
Сначала хотел оставить их в своем новом убежище. Это мне и помогло, когда я начал выбирать место для просушки, стал откидывать камни, один за другим, и все-таки обнаружил золу.
Он был здесь, но перестал готовить стоянки. Начал скрывать следы своего присутствия. Из этого следовало сразу многое. Можно было предположить, что я на подходе — раз он начал прятать следы, значит эти места он мог проскочить и без подготовки, но при этом не привести по цепочке стоянок никого за собой. Никого из менее упертых чем я. Он здесь переночевал, один раз, и больше его здесь не было. Спрятал следы как мог и ушел дальше. Видимо, готовясь осесть где-то неподалеку.
Во-вторых, мне следовало быть осторожней. Если он начал прятаться, то впереди могли быть и ловушки. Он вполне мог решить, что ушел уже достаточно от людей, настолько, чтобы можно было себе позволить активную оборону. Теперь он — медведь в берлоге, и вокруг никого. А если кто и появится, то только враг.
На меня то ведь он точно не рассчитывал.
В-третьих, чтобы одолеть остаток пути, мне придется идти медленней и готовиться тщательней. Впереди я больше не найду ни высушенного топлива, ни еды, ни уютных пещерок.
Не так — пещерки я, конечно, найду. Но мне придется решать самостоятельно, где именно останавливаться на ночлег. Искать полдня места его тайных стоянок — и слишком накладно, и ненадежно, да и практически бесполезно.
И еще — надо было уважать его решение. Оставлять следы мне тоже нельзя. Будет тяжело бить себя по рукам, но подготовке стоянок, заготовке лишайников для следующих путников, подготовке костровищ и прочим бытовым работам пионеров этого мира, приходил конец.
Ловушек я не нашел. Правда, я не сильно и пытался подтвердить свои подозрения, всего лишь обходя любые потенциально опасные места подальше. Там, где можно подстроить обвал. Где можно соорудить какую-нибудь яму. Вывести преследователей на угрожающую осыпь.
Все, что мне не нравилось, я просто обходил.
Необходимость много времени заботиться о еде, о топливе, постоянная осторожность и периодически обходы вокруг опасных мест — все это замедляло меня, за день я не одолевал и половину нормального перехода. Даже по изрезанному каньонами берегу океана я ходил, бывало, и быстрее.
Но на четвертый день я все равно дошел.
Место хорошо обжили. Чем больше я здесь находился, тем больше удивлялся, как столько вообще можно успеть сделать в одиночку. Ловушек не оказалось и здесь — видимо, он опасался попасть в них сам, а в условиях одиночества любая такая ошибка могла оказаться фатальной.
Пещера была великолепна. Запас топлива — неимоверен. Сушеной рыбы — навалом, что удивило меня откровенно больше всего — в последние дни я едва справлялся наловить себе хотя бы на еду, и то все время шел впроголодь.
Он умудрился поселиться в месте, где в реку впадали несколько ручьев. Скорее, это было их слиянием. Собственно, тут любой бы уже затруднился ответить, какой из ручьев выше этого места продолжать называть рекой.
Что это давало — лишайники здесь росли везде, вдоль каждого из этих ручьев и между ними.
Потом я заметил, что хозяин этому еще и поспособствовал. Кое-где были прорыты мелкие канавы, в которых в дождливые времена собиралась вода, или перетекала из ручьев. Это позволяло лишайником разрастаться на больших территориях. Сейчас это не давало ничего. В дальнейшем, думаю, он хотел создать надежный источник топлива.
Пройдясь по окрестностям, я понял, почему он не испытывал проблем с едой. Пруды, несколько организованных в низменностях прудов, в которых рыбы было достаточно, чтобы прокормить несколько семей, не то, что одиночку.
Он ошибся только в одном месте, где пруд почти пересох, и нужно было срочно копать канал поглубже, чтобы организовать приток воды из ручья.
Это было отличное место для жизни в этом мире.
Здесь не хватало лишь одного — людей.
Он жил здесь один, это очевидно. Ни на что другое я и не рассчитывал. В этом мире было много отличных мест для того, чтобы жить. Никто и не озадачивался созданием прудов, когда море было рядом. Лишь необходимость спрятаться в глубине заставила его создавать искусственные пруды.