Прыжок через пропасть
Шрифт:
— Я Годославу сам расскажу. Тебе два часа на отдых. И — назад. Вместо Люта поскачешь. Он мне тут нужен. Как тебя разбудят, буди и Люта. Он передаст, что князь велел домой сказать. И в дорогу. От меня вели Горислава из леса позвать, Чтобы Дражко посмотрел. Да охранит тебя Свенто-вит! Пока отдыхай.
Они зашли в сарай вовремя. Стенинг уже примерял шлем с полумаской и бармицей, почти точно такой же, какой был на Годославе. Ставр обошел воеводу со всех сторон и пришел к выводу, что только Дражко, Рогнельда да сам Ставр смогли бы отличить сакса от настоящего князя.
— Как чувствуешь себя в новом шлеме? — поинтересовался волхв. — Его придется долго не снимать.
— Не очень удобно, кажется, будто глухая бармица мешает, но я быстро привыкну, — Стенинг показал, что он не .капризная девица, а настоящий воин, легко принимающий все неудобства за необходимость.
— Тогда — едем. Эделинг Аббио уже должен приготовить палатку рядом со своей.
— Жить под княжеским именем, может, и приятно, — усмехнулся Стенинг. — Если бы вот еще и княжество в придачу иметь, совсем бы стало хорошо…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Эделинг Аббио приехал в королевскую ставку, едва не ставшую сегодня днем для него ловушкой, чтобы посетить палатку Кнесслера. Время клонилось к вечеру, в ближайшем редколесье отчаянно кричали вороны, устраиваясь на ночлег, и потому эделинг в дополнение к десятку охранников взял с собой еще десять. Поверья говорят, вороны не к добру шум поднимают.
Он уже дважды во второй половине дня посылал к Кнесслеру гонца, но оба раза тому говорили, будто Кнесслер сразу после окончания турнира отбыл в составе королевской свиты. Более того, куда-то выехали по приказанию своего эделинга и пятьдесят воинов Кнесслера, которым на следующий день предстояло участвовать в меле. И только с третьего раза вестовой передал Аббио приглашение на свидание.
Перед отъездом Аббио воспользовался предложением волхва Ставра, про которого слышал много, но познакомился только в палатке воеводы Стенинга, изображающего князя Годослава. Ставр выглядел умным и весьма опытным, несмотря на равные с Аббио годы, которому хотелось довериться. Однако доверие-доверием, а у Аббио возникли свои соображения, которые требовали и осмысления, и уточнения, заставляя его во многом сомневаться.
— Даны не оставляют тела своих воинов, погибших с мечом в руке, несолжженными. Это считается преступлением против Одина и оскорблением меча. Они не принесли тело убитого Лютом. Значит, придут за ним ночью и сожгут где-то в стороне, чтобы не привлекать внимания.
— Слуги Сигурда плюют на оскорбления и честь, — возразил Аббио. — Они не имеют чести, не держат слова, нападают исподтишка и едва ли захотят рисковать.
— Твое дело, эделинг… Но я с данами встречался не меньше, чем ты, и знаю — единственное, что они ценят, свою посмертную жизнь. Им не страшно умереть, главное, чтобы умереть в бою, а не в постели. Уважают погибших и мечтают именно о такой смерти. Они обязательно вернутся за телом, иначе при случае никто не вернется за их телом. Таков закон…
— Посмотрим… — ответил Аббио уклончиво.
Он не хотел посвящать посторонних в свои планы.
Волхв переглянулся со стоящим здесь же Далимилом. Славяне не понимали недавно возбужденного и горячего эделинга, готового к мести и одновременно стремящегося к сотрудничеству. Того человека, который сам предложил помощь Годославу, чтобы таким образом отомстить Сигурду и свести его планы к провалу. Помощь, о которой его никто не просил. Но сейчас это был другой человек, сдержанный, скрытный, больше слушающий, чем говорящий. И еще более непонятный, чем прежде. Впрочем, они знали по рассказам, что у Аббио настроение быстро меняется.
И тем не менее незадолго до заката, Аббио послал два десятка воинов в лес по другую сторону военного лагеря франков. Послал потихоньку, в объезд через соседний холм, чтобы никто не узнал об этом. А сам отправился в королевскую ставку, желая поговорить с Кнесслером.
— Мне доложили, что ты сегодня уже дважды пытался меня отыскать, — с улыбкой встретил старший эделинг младшего. — Но король решил доказать саксам, что доверяет им не меньше, чем своей охране, и взял меня с воинами Гаса в сопровождение при поездке по речному берегу.
— Да, король излишне доверчив. Все это могло бы обернуться для его королевства трагедией, не окажись в лесу того славянина и случись резня… А король в руках у саксов… — пробормотал Аббио себе под нос.
— Ты о чем, я не расслышал?…
— Потом скажу… А что Карлу понадобилось на берегу? — с прохладцей поинтересовался Аббио.
— Я думаю, он ищет места переправы одновременно для всей армии, желая наступать несколькими колоннами. Я знаю, что в противоположную сторону по берегу поехал монсеньор Бернар. Но его сопровождают только франки.
— Поздно… — мрачно изрек Аббио.
— Что — поздно? — не понял Кнесслер.
— Поздно переправляться. Думаю, еще до окончания турнира, на том берегу Карла будет встречать с мечом в руке Готфрид, а отнюдь не Годослав. И если у Годослава нет полков, которые можно развернуть по всему фронту в противовес Карлу, то у Готфрида эти полки стоят в готовности. Помимо этого вторая армия Готфрида выстроилась на северной границе, готовая вторгнуться в мои земли. А небольшие отряды данов уже сожгли несколько моих деревень, пока я здесь развлекаюсь.
— Они стоят там давно… — возразил Кнесслер, успокаивая молодого эделинга. — Как только Карл вошел в наши земли, Готфрид выдвинул передовые полки. Свои деревни им грабить не позволяют, вот они и грабят твои. Обычная история. Это еще не говорит о войне.
— Нет, это как раз и говорит о войне. Грабители приходят осенью, когда собран урожай и есть, что взять. В мае приходят именно с войной.
— Мне кажется, ты ошибаешься. Но ты делаешь мне какие-то непонятные намеки на активизацию данов — что случилось у бодричей в отсутствие Годослава? У тебя есть какие-то вести?