Прыжок кита
Шрифт:
За дор'oгой располагался небольшой посёлок, где снять даже одну комнатку было почти невозможно. По своей красоте из всех мест балтийского побережья, где мне довелось побывать, Бернаты, пожалуй, уступают только Куршской косе, а тот, кто не был на Куршской косе, не знает, как красиво побережье Балтики.
На обратном пути с пляжа мы обычно проходили мимо ещё одного популярного места в Лиепае – это был ресторан «Банга» (волна). Говорю «был», потому что он сгорел ещё в те годы, когда мы работали в Лиепае. В его бытность мы заходили туда не для того, чтобы перекусить или, не дай Бог, выпить. Это была просто традиция: зайти, оглядеться и уйти. «Банга» представлял из себя большой деревянный сарай, вдоль стен которого выделялись тоже деревянные колонны. В каждой колонне обязательно был вбит гвоздь. И на каждом гвозде висела белая морская фуражка. Если ресторан «Юра», о котором я старался говорить
Однажды при возвращении с пляжа мы совершенно неожиданно увидели у входа в «Бангу» легендарного Матвеича, швейцара- вышибалу из ресторана «Юра». Как ни в чём ни бывало он стоял в своей привычной ливрее и внимательно контролировал ситуацию вокруг. Тут мы вспомнили, что последнее время не видели его в «Юре».
Естественно, спросили, что случилось. И он невозмутимо ответил: «Интриги». Вскоре, однако, временно осиротевшая «Юра» вновь обрела своего верного стража…
На этом закончу описание славного города нашей молодости, но только его «неделовой» части. Мы садимся в автобус и едем в дивизию подплава, и как только переезжаем через мост, мысли полностью переключаются на работу. Проблем всегда хватало на всех, но непременно кто-нибудь отпускал очередную хохму, и весь автобус подхватывал инициативу, просыпались даже самые заядлые преферансисты и музыканты. Обычно тема оказывалась многогранной, и её хватало до самого конца путешествия.
После моста дорога раздваивалась: прямо шла улица в промышленную зону города, к металлургическому заводу и к заводу судоремонтному, с которым нас связывала постоянная работа. Иногда это были крупные заказы, связанные с неизбежным внесением изменений в процесс испытаний, а иногда мелочи, о которых можно было договориться за несколько минут по телефону, а порой использовать самый верный и быстрый способ – добиться желаемого за стакан или за бутылку спирта, или, как он в таких случаях назывался, за «шило». Без «шила» на испытаниях делать нечего. Недаром однажды, когда из-за нелётной погоды не успели привезти очередную канистру из Ленинграда, наиболее активные участники процесса сочинили песню под названием «Исчезло шило в ЛКБ», и, злобствуя, распевали её у меня под окном.
Однажды поздней ночью в один из выходных дней, когда «Юра» была открыта до трёх ночи, такая песня прозвучала особенно задорно. Морозный воздух, абсолютная тишина кругом, и вдруг такой концерт! В этот вечер компания состояла в основном из старших офицеров, руководителей и членов Государственной Комиссии, которые вынуждены были остаться вместе с нами на новогодние праздники – таков был жёсткий приказ командования, который, я думаю, родился по инициативе нашего ретивого коллеги, Оскара Соломоновича Жуковского. Да мы и в самом деле не могли потерять как минимум неделю, нам бы этого никто не простил. Поэтому предложили своим сотрудникам, кто мог и хотел, пригласить на праздник своих домашних. Не помню точно, но немногие последовали такому совету. Я свою семью привёз. Дочка была ещё третьеклашкой, поэтому коллектив решил, что я должен остаться с ней в гостинице, а жену отпустить погулять с нашими роскошными кавалерами в роскошном ресторане. Все хорошо знали друг друга, компания была замечательная, и я, не скрою, жалел, что пропущу такой хороший вечер. Уложив дочку, я прилёг с книгой в руках и немедленно заснул. Разбудила лихая песня. Спросонья я бросился кокну и увидел, что хором дирижирует моя жена. А на голове у неё красуется шапка с кокардой, которую ей пожертвовал капитан 1 ранга Григорий Степанович Кубатьян. Его лысина отражала свет стоявшего рядом фонаря. Я понимал, что для полного удовольствия всех певцов я должен отреагировать адекватно на их выступление. Я воздел руки к небу и погрозил им кулаком. Игра была принята, и толпа радостно бросилась к дверям гостиницы. Я срочно нырнул под одеяло, взял в руки книгу и приготовился к обороне. Рядом с диваном, у меня под рукой стояла пара туристских ботинок, в которых я ходил на работу. Как только распахнулась дверь, я бросил один ботинок, не глядя, через голову – и не промахнулся. Ботинок угодил прямо в лысину Кубатьяна. Второй залп мне провести не удалось, так как вся ватага свалилась прямо на меня. Ботиночно-огневая точка была подавлена превосходящими силами противника!
Моя дочка всю эпопею спокойно проспала в соседней комнате нашего большого номера, но офицеры наперебой рассказывали ей об этом на следующий день за завтраком, и все веселились на равных и от души!
Но к делу. Влево от развилки дорога идёт вдоль моря, где нет никаких пляжей. Здесь море работает. В те годы там базировались боевые надводные корабли сравнительно небольшого водоизмещения – тральщики, сторожевые корабли, а также суда обеспечения. Всё вместе, помнится, это шло под аббревиатурой ОВР – корабли Охраны Водного Района. После обретения независимости Латвия пока не смогла достойно использовать эти площади и достаточно благоустроенные причалы. Думаю, что и в дальнейшем это будет непросто.
На достаточно близком расстоянии от Лиепаи находятся глубоководные порты Рига и Вентспилс, которые принимают большие океанские корабли, там построены мощные технологические комплексы по перевалке насыпных и наливных грузов. Для них тоже наступили непростые времена, когда Россия начала активно строить свои новые порты вокруг Санкт-Петербурга, в Мурманске. Так что до лиепайского порта дело едва ли дойдёт, боюсь, что тот дух запустения, который поразил меня при посещении Лиепаи в 2005 году, ещё не скоро удастся развеять.
Тогда же вдоль моря располагался военный городок, застроенный стандартными советскими пятиэтажками, близость к морю и ухоженность площадок вокруг домов оставляли хорошие воспоминания. Часть городка была построена ещё в начале XX века, когда, очевидно, Либава стала базой российского военного флота. Известно, что именно тогда здесь была и первая, основная на Балтике, точка базирования нарождающегося российского подводного флота. (См. книгу В. Г Реданского «Во льдах и подо льдом», Москва, «Вече», 2004 г.). Но главной достопримечательностью городка являлся прекрасный православный храм, который как две капли воды похож на Кронштадтский Морской собор.
Ещё пару минут, и наш автобус притормаживает перед КПП, моряк бежит поднимать шлагбаум, и мы гордо, без проверки въезжаем на территорию дивизии. У наших машин постоянный пропуск с надписью «Не проверять», и каждый раз мы чувствуем себя чуть-чуть великими людьми.
Дивизия расположилась вдоль берега искусственной бухты, которую называют «ковш». Она отделена от моря высокой насыпью, пройти в неё лодки могут только в обход, через специально прорытый канал. На другом берегу «ковша» – причалы судоремонтного завода. Это очень удобно для подводников, ведь ширина «ковша» не более 200 метров. Зато для завода это беда: кроме лодок, он может принимать у своих причалов только малотоннажные суда. Попробуй- ка, прокормись в такой ситуации.
Со стороны дивизии вдоль берега «ковша» размещаются 16 причалов, расположенных под углом к берегу, как придорожные стоянки для автомобилей. Наша лодка с тактическим номером Б-103 всегда швартовалась на последнем, 16 причале. Запомнился плакат на большом листе железа, написанный каким-то активным политработником: «Победим звериный империализм!» Рядом с нашим причалом была устроена маленькая мемориальная площадка, где были установлены памятные доски с именами известных подводников – Героев Советского Союза. Вдоль берега росли старые красивые деревья, образовывавшие тенистую аллею. Параллельно были построены в ряд двухэтажные здания, где размещались штаб дивизии, казармы для матросов и офицеров, мастерские и лаборатории. В одном из лабораторных корпусов, на втором этаже, на два года разместили и нашу сдаточную бригаду. Эти корпуса, построенные в XIX веке из тёмно-вишнёвого кирпича, составляли главное украшение дивизии. Очевидно, они не считались памятниками архитектуры, да и мы недопонимали, насколько они красивы.
Для нас, ленинградцев, эталоном красоты отдельных зданий и целых архитектурных ансамблей был наш удивительный город, его дворцы, особняки, театры. Однако лет через десять, показывая группе итальянских гостей красоты Ленинграда, я был удивлён, что кроме этих признанных творений, украшающих парадную часть города, они с огромным увлечением любовались фабричными зданиями, расположенными по берегам Невы выше по течению. Эти здания тоже были построены из тёмно-вишнёвого кирпича. Увидев моё удивление, гости объяснили мне, что это совершенно особый стиль в архитектуре, условно называемый «фабричной архитектурой». В Европе таких зданий сохранилось очень мало. Они являются памятниками архитектуры и охраняются государством. В последующие годы, бывая во многих европейских странах, я стал с особым вниманием относиться к таким памятникам. Обычно они были заняты современными учреждениями, отелями, просто жилыми помещениями. Но всегда были ухожены и сохраняли свой строгий изначальный экстерьер.