Прыжок над пропастью
Шрифт:
– Хорошо, – ответил Оливер. – Спасибо!
– Всегда пожалуйста. – Затем, передразнивая тот же преувеличенно оксфордский акцент, как и Оливер в их прежнюю встречу, Харви продолжал: – А еще, старичок, кто знает – может быть, ваша старушка королева возьмет да и пригласит меня на чаек.
Вера рассмеялась.
– Рад был познакомиться, Вера. До свидания! – Он пожал ей руку и повернулся к Оливеру: – Когда сегодня начинается спектакль?
– В семь сорок пять, – ответил Оливер.
– Отлично! – И Харви ушел.
Несколько секунд Вера и Оливер просто стояли и улыбались друг другу.
– Какой
– Да, – кивнул Оливер. – У него славная жена и трое детишек. Сейчас они в школе, вот почему она не приехала с ним. – Некоторое время он молча смотрел на нее. – Как твое самочувствие со времени нашей последней встречи?
– То лучше, то хуже. Приступы тошноты повторяются.
– Чаще или реже?
– Чаще, – сказала Вера. – И сильнее.
Вода в чайнике забулькала; из носика повалил пар, и чайник отключился.
– Чаю?
– Спасибо.
Он открыл крышку стеклянного кувшина.
– С молоком?
– Да.
Оливер достал из кувшина два пакетика.
– У меня на окнах тройные стеклопакеты – не люблю шума. Кстати, я тут посоветовался с одним приятелем-ученым, который разбирается в радиосигналах; даже если наш прежний знакомец рыщет где-то неподалеку, он ничего не сможет подслушать.
– За мной не следили, – заметила Вера.
Он снова посмотрел на нее; беспокойство в глазах стало еще заметнее. Вере стало как-то не по себе; она повернулась и вышла в просторную жилую зону. Ей срочно нужно успокоиться.
Проходя мимо книжных полок, она читала корешки: Уильям Олуин Лишман, «Органическая психиатрия»; доктор Дэвид Вил, «Риск и вероятность»; доктор Зара Холимски, «Социальная трансформация американской медицины»; доктор Оливер Кэбот, «Здоровье и циркадные ритмы человека».
Она вытащила книгу, перевернула и посмотрела фото на обложке. На маленькой квадратной черно-белой фотографии Оливер выглядел серьезно. Не слишком хороший снимок, подумала Вера. Он совершенно не передает сущности Оливера, той жажды жизни, какую он излучает. Она открыла книгу на странице, где было напечатано содержание, но от волнения не могла читать. Слова расплывались перед глазами.
Оливер вышел из кухни с двумя большими кружками. Вера и Кэбот сели на мягкие диваны и некоторое время молча любовались панорамой Лондона. Оливер нагнулся к ней и пристально посмотрел в глаза. Вера держала горячую кружку обеими дрожащими руками. Пытаясь унять напряжение, она сказала:
– Итак, расскажи, сколько часов мне осталось жить?
Он криво улыбнулся и снова стал ужасно серьезным.
– Много, Вера. Но результаты анализов не слишком хорошие, и с ними, к сожалению, нельзя не считаться.
Вере показалось, будто в комнате вдруг стало темнее, как будто снаружи наползла огромная туча.
– Что… что п-показали анализы?
– Скажи, доктор Риттерман говорил тебе хоть что-нибудь?
– Нет. В пятницу я снова позвонила ему и устроила скандал его секретарше; потом он позвонил Россу, объявил, что у меня какая-то инфекция, «болезнь отпускника», и прописал лекарство, антибиотик.
– Лекарство у тебя с собой?
Вера открыла сумочку и протянула ему контейнер с надписью «Молу-Орелан». Оливер прочел, что было написано снаружи.
– Лекарство передал тебе доктор Риттерман?
– Да… через Росса.
Оливер вытряхнул на ладонь одну капсулку.
– Сколько раз тебе велено их принимать?
– По две штуки три раза в день.
– Вера, что сказал тебе Росс про это лекарство?
Обескураженная его тоном, она ответила:
– Новый антибиотик. – Горячий чай выплеснулся через край кружки, обжег руку, и она поставила кружку на подставку. – А что? Он тебе знаком?
– Да, конечно, сама фирма «Молу-Орелан» мне знакома, но это новое лекарство, которого еще нет в продаже – у него даже нет пока торгового названия, только код. Муж что-нибудь упоминал при тебе о клинических испытаниях?
– Нет.
Оливер несколько секунд изучал капсулку.
– Ты, случайно, не слышала, не упоминал ли при тебе Росс о болезни Лендта?
– Кажется, нет… Нет, не упоминал. Что такое болезнь… как его?
– Лендта. Вера, у тебя именно эта болезнь. Я готов был бы отдать все, что угодно, только бы у тебя ее не было, но она у тебя есть.
Вера доверчиво заглянула ему в глаза, но впервые за все время их знакомства не нашла там утешения. Где-то снаружи, за прочными, надежными стенами его дома, завыла сирена. В глубине ее души тоже завыла сирена, и Веру передернуло.
– Оливер, что такое болезнь Лендта? Я хочу знать все. Пожалуйста, скажи правду. Расскажи мне все, что тебе известно.
Медленно и стараясь, насколько можно, не испугать ее, он начал рассказ.
48
Сутенер открыл перед Россом дверцу машины, взял у него чемоданчик и предостерегающе ткнул пальцем в швартовную тумбу, стоявшую в опасной близости от «мерседеса». Из кондиционированной прохлады Росс вышел на набережную «Пуэрто-Бануса», на ослепительный солнечный свет и соленый бриз, насыщенный запахами пеньки и свежей краски. Росс был здесь только однажды, пятнадцать лет назад, на холостяцком турнире по гольфу. Тогда ему здесь не понравилось. Поговаривали, что здесь имеют обыкновение отсиживаться английские преступники, которые пользуются мягкостью местного законодательства в вопросах экстрадиции. Кроме того, говорили, что здесь доживают свой век постаревшие осколки Третьего рейха, проматывая последние награбленные денежки. Сейчас здесь как будто стало получше.
Над молом кружила чайка; на несколько секунд она застыла в воздухе, а потом лениво полетела на запад.
Росс надел солнечные очки и огляделся. Все здесь кричало о больших деньгах. У причалов стояли моторные лодки и яхты; на палубах возлежали молодые блондинки. На капитанских мостиках стояли пожилые мужчины с пивными животиками, в шортах и бейсболках. Все сжимали в руках банки с пивом и сотовые телефоны.
Посторонних сюда не допускали; за этим следила охрана. За причалами можно было наблюдать только со стороны бесчисленных баров, кафе и ресторанов, выходящих на море. Сейчас всеобщее внимание привлекала моторная яхта «Сансикер» стоимостью два миллиона фунтов. Отпускники и туристы следили, как красавица яхта медленно разворачивается носом к выходу из залива, и так завороженно слушали рев ее двигателей, словно перед ними выступал симфонический оркестр.