Прыжок над пропастью
Шрифт:
– Тебе надо обратно к трем, чтобы успеть на самолет?
– Да.
– Я в прошлом году пару раз побывал на родине.
– Рискованно!
– Да меня бы и родная мать не узнала. – Ронни ухмыльнулся. – Ты ведь пересадил мне кожу на пальцах. Меня даже по отпечаткам не опознают. Жалко, что нельзя заодно и ДНК поменять.
Мэнди принесла им коктейли и явно настроилась посидеть в их компании, но Милуорд ее прогнал.
– Пошла вон! Оставь нас в покое. Неужели ты думаешь, что мистер Рансом проделал такой путь только ради того, чтобы поговорить о твоих сиськах?
Когда обиженная красотка
– Итак, ты хочешь меня видеть, а в чем дело – не объясняешь. Мол, не телефонный разговор. – Он помешал у себя в бокале пластмассовой соломинкой и взял горсть орешков. – Что там у тебя?
– Капитан, пять лет назад ты говорил, что ты мой должник. Вот я и приехал получить должок.
Милуорд положил окурок на край пепельницы.
– Росс, я тебе ничего не должен. Ты сделал работу, я тебе заплатил. Мы в расчете. – Он закинул в рот горсть орешков и запил большим глотком коктейля.
Поскольку Росс не видел его глаз, он не мог наверняка сказать, шутит его собеседник или нет.
– И нечего напоминать мне о долгах, Росс. Тебе что-то нужно. Посмотрим, что я сумею для тебя сделать, – вот так я работаю. У Ронни Милуорда все по-деловому. Я не оказываю услуг, я делаю дела. Если хочешь по-деловому, говори, чего тебе надо.
– Ты можешь устроить кое-что или связать меня с людьми, которые умеют устраивать дела.
Из своего чемоданчика Росс извлек коричневый конверт. Оттуда он вытряс две фотографии и передал Милуорду.
Милуорд посмотрел на первую фотографию: увеличенный снимок мужчины анфас. Второй снимок был помельче – тот же самый человек в профиль. Высокий мужчина лет сорока пяти с худым лицом и гривой седых кудрей.
Положив фотографии на стол, Милуорд взглянул на Росса:
– Я что, его знаю или как? Вроде смахивает на того певца-французика, как бишь его фамилия?
– Нет, ты его не знаешь. Он американец, но живет в Лондоне. Зовут его Оливер Кэбот. Доктор Оливер Кэбот… Он трахает мою жену.
– Хочешь, чтобы ему преподали урок? Задали хорошую взбучку?
У Росса моментально пересохло во рту. Подняв бокал, он отпил ледяной водки. Потом, подавшись вперед и посмотрев прямо в огромные темные очки своего собеседника, он понизил голос:
– Я хочу, чтобы он сдох.
49
– Год? – спросила Вера. – Всего год?!
– Восемьдесят процентов людей с таким диагнозом не проживают и год.
Понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Но Вера не хотела переваривать то, что она узнала. Ей хотелось продолжать говорить, как будто, если они будут долго обсуждать ее болезнь, она сумеет по-новому взглянуть на нее – на болезнь Лендта, скопище свирепых микроорганизмов, которые вторгаются в человеческое тело и убивают две из трех жертв.
Оливер как раз показывал ей увеличенный снимок на мониторе своего компьютера. Снимок был сделан электронным микроскопом. Вначале трудно было разглядеть что-либо в неровной, клубящейся массе зеленых и красных оттенков. Потом Оливер показал ей белый участок бобовидной формы.
– Они?
– Угу.
– Они… большие?
– На булавочной головке уместится штук сто.
Вера встала. Как будто все ее покинули! Глаза у нее увлажнились, но не оттого, что ей хотелось плакать; для слез она была слишком потрясена, изумлена; она словно оцепенела. Мысли в голове путались.
Восемьдесят процентов.
Четыре человека из пяти умирают в течение года.
Вера посмотрела в окно. На крыше дома, расположенного метрах в тридцати от них, раскинулся красивый садик с пышной листвой, висячими растениями; многие из них были в цвету. Кончался май; может быть, это ее последняя весна! Ее последнее лето… Последнее Рождество. Она не увидит Алека взрослым…
Мне осталось увидеть лишь еще один день его рождения…
А Росс знал? Так вот почему он был таким милым к ней все выходные! Неужели он солгал ей насчет капсул – насчет того, чем они на самом деле являются?
Оливер смотрел на монитор своего «мака». Так непросто сообщать плохую новость кому-либо, а особенно Вере. С ней ему особенно трудно.
Он хотел бы, чтобы анализы оставили поле для сомнения, но результаты оказались абсолютно недвусмысленными. И то, что Вере дают еще непроверенное лекарство фирмы «Молу-Орелан», то, что она участвует в программе клинических испытаний, – лишнее тому подтверждение. «Молу-Орелан» – единственная компания, которая занимается разработкой лекарства от болезни Лендта.
Но ни ее лечащий врач, ни подонок муж не сказали ей правды – хотя бы частично!
Шестьдесят пять процентов людей с такой болезнью умирают в течение года. Еще не доказано, что оставшиеся тридцать пять процентов, те участники испытаний «Молу-Орелан», которые остались живы через год, излечились. Все, что известно на данный момент, – препарат дает больным некоторую надежду.
Но Оливер подозревал, хотя и не мог ничем доказать справедливости своих предположений, что фирма-производитель подтасовывает результаты исследований. Их необходимо тщательно проверять, прибегать к независимым экспертам. Деятели из «Молу-Орелана» очень осторожны, и их трудно подловить, однако их моральные принципы довольно сомнительны. Оливер не слишком доверял результатам, опубликованным в отчетах компании; еще меньше он склонен был верить результатам, касавшимся смертельно опасной болезни – болезни, угрожающей жизни единственной женщины, встреченной им за последние десять лет, в которую он мог бы влюбиться.
А еще Оливер знал: на самом деле процентов двадцать людей, страдающих любым заболеванием, живут намного дольше остальных просто благодаря здоровой генетике и крепкому иммунитету – а может, благодаря силе воли. И лекарства тут ни при чем. Дело в везении и решимости выздороветь; Вере понадобится и то и другое.
Он наблюдал за ней: вот она молча стоит у окна, смотрит на улицу; лицо серое. Она пытается осмыслить, что бывает, когда тебе огласили смертный приговор. В свое время они с женой так и не открыли правды Джейку – он был слишком мал для такой новости, и потом, ни сам Оливер, ни Марси не хотели признаваться самим себе в том, что Джейк умирает. Как будто отрезать все пути к спасению, отказаться от мысли, что они каким-то чудом сумеют спасти его.