Псевдоним хищника
Шрифт:
Рассуждения психотерапевта показались Матиасу слишком пространными, но ничего другого на горизонте все равно не было. Он начал искать эмоции, за которые мог бы зацепиться, потому что подозревал, что простой смены обстановки будет недостаточно.
И тогда он вспомнил ее. Еву Азарову, племянницу Марка. Красивую молоденькую девочку, глаза которой были похожи на тонкий лед, за которым прячется чудовище. От нее исходила странная энергетика, которую он буквально кожей чувствовал, когда находился рядом с ней. Ева не была доброй, милой или сочувствующей. Скорее,
Но все же рядом с ней будто било электричеством! В определенной степени Матиас побаивался ее – и своей реакции на нее. Потому что его тянуло к этому сумасшествию, обещающему нечеловеческие по насыщенности эмоции. Это почти как с наркотиками: ты знаешь, что они навредят тебе в конечном итоге, но готов принять это за момент абсолютного удовольствия.
Он не мог отрицать, что между ними существует притяжение. Но и поддаваться ему не собирался! Она была племянницей его друга, несовершеннолетней… сумасшедшей! Значит, ответственность за любые их совместные действия нес Матиас, только он один мог принимать взвешенные решения.
Он выбрал расставание, потому что это было правильно. Они оказались в разных странах, и стало легче. Но притяжение не исчезло окончательно. Матиас решил, что если он во всем разберется, то ему будет проще. Его всегда, с самого детства, манило непонятное, в этом он видел причину своего увлечения Евой.
Матиас начал много читать о людях с подобными диагнозами, консультировался со специалистами. Он хотел препарировать то чувство, которое испытывал к ней, разобрать его на детали, чтобы исчезла магия неведомого.
Прогресс был. Он выяснил, что у привлекательности безумия есть свои основания. Психически неполноценные люди часто обладали особым типом сексуальности, на уровне внутренней химии. Тех, кто рядом с ними, влекло к ним, особенно если они при этом не обладали внешним уродством. К тому же сила, которой они обладали, физическая и эмоциональная, дарила партнеру чувство уверенности. Да и экзотика самого их существа была не на последнем месте! Как объяснили Матиасу, постепенно нормальный человек, увлеченный психом, забывал о том, что предмет его обожания ненормален. Он видел, скорее, высшее существо, отличающееся от всех остальных.
Он остался доволен своими «исследованиями». Евы больше не было у него перед глазами, а значит, он мог изменять ее облик в своем сознании так, как считал нужным. Он поверил, что просто принял желаемое за действительное, был слаб тогда, поддался этому магнетизму – и что там еще ученые мужи пишут…
Он заставил себя забыть. Но в день, когда ему потребовались острые эмоции, вспомнил.
Еще неделю его не оставляли сомнения. Имеет ли он право беспокоить ее? Влезать в семью Марка? Не испортит ли он жизнь другим так, как испортил себе? Настоящих друзей у Матиаса было мало, и всех их он ценил. Поэтому так бесцеремонно лезть в чужой дом он не хотел.
А потом он проснулся у себя дома с новым следом от укола на вене. И понял, что если не поедет
Первый этап плана прошел вполне удачно. Марк и Вика приняли его очень тепло, да и ему стало проще теперь, когда он не один. Ева же не обращала на него внимания, смотрела пустыми глазами, как будто забыла все, что случилось между ними. Однако ударом это не стало. Скорее, наоборот, Матиас обрадовался: получается, что решение проблемы взяла на себя она. Если она не хочет общаться с ним, он не имеет права беспокоить ее. Поэтому он с удовольствием погрузился в новое общение, окружение и даже изучение русского языка.
Лишь одно омрачало его визит: электричество вернулось. Как только он увидел Еву, по телу будто вспышка прошла. Стоило им оказаться в одном помещении, и ему казалось, что каждый нерв в его теле начинает чувствовать все особенно остро. Его тянуло к ней, подсознательно и инстинктивно, и каждый взгляд на нее обещал, что это будет не как с другими. Он получит те самые эмоции, которых хотел и которых не знал. Потому что это не любовь, не сексуальное влечение, а нечто более сложное и запутанное.
Страсть, наверно.
К счастью, ему удавалось удачно скрывать свое состояние. По крайней мере никто ничего не заметил. Даже когда тело было напряжено так, что, казалось, вот-вот мышцы скрутит судорога от желания прикоснуться к ней, он безмятежно улыбался. Матиас чувствовал, что Вика не избавилась от недоверия, наблюдает за ним. Но он совершенно точно знал, что, пока Ева ведет себя так, как сейчас, игнорирует его, он к ней не пойдет. А если переждать, может, напряжение угаснет само собой… Электричество уйдет.
Правда, пока что побочным эффектом становилась бессонница. Ночью, когда дом затихал и все засыпали, в голову лезли мысли, которых он изо всех сил сторонился днем. Ева ведь была рядом, в этом доме, и неважно, что его поселили максимально далеко от ее комнаты. Важно, что она здесь! Что если подойти к ней, просто подойти и сказать правду…
И все же он помнил, что нельзя, и никогда не нарушал этот запрет. В конце концов он засыпал и, хоть сон этот чаще всего был беспокойным, кое-как отдыхал до утра.
Впрочем, пробуждения посреди ночи тоже не были редкостью. Чаще – от сновидений, и не всегда кошмаров. Вот и теперь, резко поднявшись на кровати и отчаянно втягивая в легкие воздух, Матиас был убежден, что его разбудил сон. Так было до момента, пока его глаза не адаптировались к темноте и он не увидел неподалеку от себя темный силуэт.
Она сидела на комоде, устроившись по-турецки. Этот предмет мебели казался Матиасу чисто женским, он его вообще не использовал, да и столешница тут была сравнительно небольшой. Но Еве хватило. Она устроилась на ней и, опираясь спиной на зеркало, наблюдала, как он спит.