Психея
Шрифт:
Мотаю головой, чувствуя, как болят мышцы рук.
– У тебя на лице всё написано, - усмехается.
– Поставь здесь, я потом спущусь и заберу.
Фыркаю, обгоняя его. Дилан пускает смешок, но ничего не говорит.
Выходим на третий этаж, сворачивая. Коридор не имеет конца, поэтому кажется, что идём долго. Я даже начала нервничать, сомневаясь, что именно здесь моя комната, но обошлось. Подходим к двери. Хочу освободить одну руку, чтобы дернуть за ручку, но выходит неуклюже, что забавляет парня. Дилан поднимает глаза в потолок, спокойно держа коробки одной
– У тебя есть ключи?
Выпрямляюсь, кивая.
Дилан подходит, так же поставив коробки на стол:
– Не хочу, чтобы старикашка зашел. Он так пристально смотрит, стоя в темноте, что мне в тот раз чуть плохо не стало.
Открываю ящик стола, взяв ключ. Иду к двери.
– Или, что ещё хуже, ты опять будешь щеголять голышом.
Закатываю глаза, прикрывая их. Вставляю ключ в замочную скважину. Щелчок - и мы изолированы. Поворачиваюсь к Дилану, который уже сел на пол, открывая одну из коробок. Парень явно заинтересован в её содержимом. Подхожу ближе, наклоняясь. Это, и, правда, документы.
Сажусь на колени, взяв какую-то бледно-желтую папку. Открываю, хмурясь, ведь не могу разобрать почерка. У моей бабушки был аккуратный, а тут… Думаю, это дедушка писал.
– Смотри, - Дилан показывает мне серого оттенка тонкий лист. Это справка об инвалидности какого-то Гремма Добрев. Все воспитанники носили фамилии бабушки с дедушкой.
– У него отсутствовал язык, - Дилан скривился.
– Бывает.
Я опускаю глаза ниже. На фотографию. Черно-белая, но меня передергивает, ведь узнаю мальчика, изображенного на ней. Начинаю тыкать пальцем, жестикулируя руками. Дилан щурит глаза, приоткрывая губы:
– Ронни…
Я прекращаю говорить на языке жестов. Опомнилась. Парень сглатывает, хрипя:
– Я не понимаю тебя.
Неприятно кольнуло. Где-то в животе. Нет, это очевидно, ведь я не говорю, но… Но с каких пор меня это задевает?
Опускаю глаза. Откашливаюсь, начиная рыться в бумагах, чтобы отвлечь себя. Дилан нервно облизывает губы, так же принимаясь за дело. Я пытаюсь сосредоточить внимание на документах. По большей части - это данные о детях: выписки из больниц, инвалидности разной степени. Кажется, моя бабушка брала на воспитание детей, от которых отказались родители из-за состояния здоровья. То есть, она брала их не младенцами.
– Здесь нет ничего об этом Джошуа, - Дилан забавно выговаривает его имя. Что ж, ну, по крайней мере, мы знаем, как его зовут. Но меня напрягает, что в папке с данными о детях ничего нет о нём. Может, в другой коробке найдём?
***
И время шло. Думаю, Дилан так же был больше заинтересован в этом Джошуа, но, перевернув все коробки, ничего толком не нашли. Много бумаг и документов было разбросано по полу. Я лежу на спине, ноги согнуты в коленях. Смотрю в потолок. Дилан зевает, не сдаваясь. Он плохо спал последнее время, так что я бы посоветовала ему поехать домой и хорошенько выспаться.
Но
Вздыхаю, поднимаясь с пола. Отряхиваю кофту, снимая её. О’Брайен не отрывает глаз от бумаг, которые буквально покрывают его вытянутые ноги. Он опирается спиной на стол:
– Куда ты?
Я направляюсь к двери ванной, открывая. Парень хмурится:
– Хочешь принять душ?
Непринужденно киваю головой, бросая кофту на кровать. Подхожу к шкафу, открываю дверцы. Беру майку и спальные штаны.
Дилан щурит уставшие глаза:
– Не боишься, что я обыщу твою комнату, пока ты будешь там?
Вытаскиваю телефон из кармана шорт, печатая ему сообщение. Поднимаю глаза, бросая мобильное устройство на кровать.
***
Девушка запирает дверь, оставляя парня одного. Телефон того начинает вибрировать. Дилан отыскивает его в куче бумаг, смотря на экран. Сообщение от Ронни: “Только в нижний ящик не залезай. Там моё бельё”.
О’Брайен усмехается, бросая телефон к ногам. Потирает глаза, прикрывая их.
Его клонит в сон, а гроза за окном не прекращается.
***
Теплая вода стекает по телу. Как же мне этого не хватало.
Стою под душем, не осмелюсь закрыть глаза. Многое может произойти в этот момент. Может, я становлюсь параноиком?
Бред. Прикрываю глаза, намыливая лицо. Корчусь от попавшего в рот геля. Горько. Вновь встаю под душ. Тру лицо, плечи, руки. Массирую голову, пытаясь заставить себя расслабиться.
Поднимаю голову, смотря в белый потолок. Глажу тонкую шею, раздумывая над этим Джошуа. Что с ним не так? Почему носит мешок на голове? Почему моя бабушка хранит его фото в шкатулке? У меня никаких вариантов не созрело.
Склизко.
Опускаю глаза, замерев. Вода резко стала холодной. Такой обжигающей. Ощущение такое, что меня хлестают плётками. Смотрю на ладони.
На алые ладони, покрытые темной слизью.
Роняю тяжелые, но короткие вздохи с губ, сжимая и разжимая пальцы. Поднимаю трясущиеся руки, начиная смывать жидкость. Нервно тру их, пытаясь избавиться от слизи. Не поддаюсь панике, хотя губы уже начали стучать. Ледяная вода невыносима. Я кручу ручки крана, пытаясь сделать теплее. Но тщетно. Отхожу от струи воды, трясясь от холода. Смываю остатки слизи с рук. Выключаю кран, быстро выбираясь из ванной.
Лампочка мерцает, но пытаюсь не придавать этому значение. Быстро хватаю полотенце, кое-как вытираюсь, начиная судорожно надевать вещи. Майка еле скользит по мокрой коже. Всё время оборачиваюсь, ощущая чьё-то присутствие.
Еле надеваю штаны, завязывая шнурки на выходе. Буквально борюсь с замком, когда краем глаза улавливаю движение в зеркале. Распахиваю дверь, громко закрывая её за собой. Прижимаюсь к ней спиной, тяжело и глубоко дыша комнатным воздухом. Смотрю перед собой, на стол, бумаги, разбросанные по полу. Прикрываю глаза, чувствуя биение собственного сердца. Делаю вдох и выдыхаю, хмуря брови. Касаюсь кулона-бабочки, поворачивая голову.