Психиатрическая власть
Шрифт:
мужчин». § «Симуля Т. III. P. 432—433.
21 В 1821 г. в Сальпетриере Этьен Жорже, воодушевленный опытами, проведенными в октябре 1820 г. в отделении Юссона лечебницы Отель-Дьё бароном Жюлем Дюпоте де Сенневуа, при содействии Леона Ростана подверг гипнотическому воздействию двух пациенток: Петрониллу и Манури, вдову Бруйар, по прозвищу «Гульфик» (ср.: DechambreA .Nouvelles expйriences sur le magnйtisme animal// Gazette mйdical de Paris. 12 septembre 1835. P. 585). О результатах этого эксперимента Жорже сообщает в книге: Georget E.De la physiologie du systиme nerveux, et spйcialement du cerveau. T. I. Chap. 3: «Гипнотический лунатизм». Paris: Bailliиre, 1821. P. 404. См. также: [a] GauthierA.Histoire du somnambulisme: chez tous les peuples, sous les noms divers d'extases, songes, oracles, visions, etc. T. II. Paris: F. Malteste, 1842. P. 324; [b] DechambreA.[1] Deuxiиme lettre sur le magnйtisme animal// Gazette mйdicale de Paris. 1840. P. 13—14; [2] Mesmйrisme// Dictionnaire encyclopйdique des sciences mйdicales. 2 sйrie. T. VII. Paris: Masson / Asselin, 1877. P. 164—165.
168
Лекция
Психиатрическая власт..
– Лечение Франсуа Лере и его стратегические элементы: I ) дисбаланс власти; 2) новое использование языка; 3) внушение потребносте:; 4) изречение
истины. — Удовольствие от болезни." ............. """
зити..
Больничный диспо-
Основной функцией психиатрической власти по отношению к безумию является функция оператора, своего рода ин-тенсификатора реальности. Почему же эта власть может быть определена как сверхвласть реальности?
Чтобы попытаться прояснить этот вопрос, обратимся к одному примеру психиатрического лечения, относящемуся к 1838-1840 годам. Как осуществляется в это время психиатрическое
лечение?
На первый взгляд, в период построения, организации бо -ничного мира лечения нет вовсе, и выздоровление боль ожидается как некий процесс, если не самопроизвольный ш во всяком случае автоматически реактивный, непосредственно обусловленный комбинацией четырех элементов: во-первых, больничной изоляции; во-вторых, меди™ментов 3 „ ческого, физиологического характера — опиатов, лауданумаи т. д.; в-третьих, ряда специфически больничных принудительных мер-дисциплины, подчинения внутренним правилам, определенного рациона, 4режима сна, бодрствования и труда;5 орудий физического принуждения; и в-четвертых, своего
– ----* В подготовительной рукописи она озаглавлена «Психиатрическое
лечение».
170
рода психофизического лечения, карательного и вместе с тем терапевтического, — прием душа,6 кресло-качалка7 и т. п. Сочетание этих элементов и определяло рамки лечения, от которого ожидали, не задумываясь ни о его объяснении, ни о теории, выздоровления больных*
Но, как мне кажется, вопреки этой видимости психиатрическое лечение разворачивалось в нескольких планах, с использованием ряда тактических процедур, стратегических элементов, которые могут быть определены и которые, думается, очень важны для формирования психиатрического знания, возможно, и по сей день.
Избранный мною пример лечения является, насколько мне известно, самым разработанным из тех, что можно найти во французской психиатрической литературе. Он связан с именем психиатра, несправедливо приобретшего дурную репутацию, — речь идет о Лере, стороннике морального лечения, которого долгое время упрекали в злоупотреблении наказаниями, душем и т. п.8 Между тем Лере, несомненно, дал наиболее точное, наиболее подробное описание классического лечения и оставил наиболее полную документацию о своей практике, причем он был, по-моему, и разработчиком этих практик, этих стратегий лечения, доведшим их до такого уровня который позволяет и понять об-
ЩИв меХЗ.НИЗМЫ приМбНЯВШИССЯ в ту эПОХУ всеМИ ПСИХИНТПЗ.Ми
и рассмотреть их тз.к сказать в замедленном темпе в деталях и сочленениях.
Лечению, о котором пойдет речь, подвергся некий г-н Дюпре—о нем говорится в последней главе «Морального лечения безумия»9 Лере (1840). Больной имел следующие симптомы: «Г-н Дюпре — крепкий невысокий человек, обремененный полнотой; он прогуливается в одиночестве и никогда ни с кем не заговаривает. У него
* В подготовительной рукописи М. Фуко добавляет: «Короче говоря, это был код, но не языковой код означающих конвенций, а код тактический, позволяющий установить определенное соотношение сил и раз и навсегда утвердить его».
171
пыткам чем-то помочь ему он относится безразлично и даже пытается избежать их. Когда же на этом настаивают, у него портится настроение, хотя дело никогда не доходит до буйства, и если рядом есть надзиратель, он обращается к нему: „Велите же уйти этим дуракам, они мне надоедают". Дюпре никогда не смотрит человеку в лицо, и если что-либо на мгновение выводит его из обычных рассеянности и полузабытья, он тут же впадает в них снова <.. .> На Земле есть три семейства, возвышающихся над прочими своим благородством, — это семейства татарских, негритянских и конголезских князей. Особую расу, наиболее выдающуюся среди татарских князей, составляют алкионы, главой которых и является он, называемый Дюпре, но в действительности — уроженец Корсики, потомок Хосроя; он одновременно и Наполеон, и Делавинь, и Пикар, и Одриен, и Де-туш, и Бернарден де Сен-Пьер. Особый знак его принадлежности к алкионам — неослабевающая готовность вкушать любовные наслаждения; ниже него стоят менее одаренные представители его расы, не столь сильные, как он, и называемые, согласно их любовной способности, 3/4,, 1/2- или 1/4-алкионами. Вследствие познанных им излишеств Дюпре впал в состояние хронической болезни ради излечения которой консилиум врачей направил больного в его замок Сен-Мор (так Дюпре называет Шарантон), затем в Сент-Ион затем в Бисетр. Бисетр, в котором он пребывает сейчас —не тот что в окрестностях Парижа, и город,
ч-pri вil Tlf*l-I
Дюпре в отдалении от приюта — это на самом деле Лангп где с намерением его обмануть установили памятники похожие на парижские. Он — единственный мужчина в лечеб-
ниттб** вf*е оста ггкные—жрнтттины или точнее некие соединения
нескольких женщин, носящие превосходно подогнанные маски с бппппой и бятсенбяпттями Врача что за ним ухаживает Дюпре ™,„нгГ гиитает ^7яГпй котппая в прошлом прислужива ™ ™Г^Г в ™™^ 7тп время коша переезжал из
rt„TL„* в wJxr, стоипптпшагл, Пюпре выйти улетучился П ™™ Jp „i „fimJJ^vnTruTrr, яяже ппикпснуться к
ин никогд.аиие^читает иi ооже: упади его даже прикос у газете, газеты, что ему п^™*'™^™*^™™Tjт u нем — Наполеоне, и те, кто их читае тзаговорщики дежлву-ющие заодно с самими газетчиками, Деньги лишены в^сякои ценности; все монеты и купюры фальшивые, Часто Дюпре слышит. как переговариваются медведи и обезьяны в ботаническом саду.
172
Он вспоминает о времени, проведенном им в замке Сен-Мор, и даже о некоторых тамошних знакомых <...> Многочисленность его фантазий поразительна не меньше, чем уверенность, с которой он их выдает».10
Мне кажется, что в анализируемом далее длительном лечении можно выделить ряд диспозитивов или маневров, которые Лере нигде теоретически не обосновывает и не разъясняет с опорой на этиологию умственной болезни, на физиологию нервной системы или даже на психологию безумия в самом широком смысле. Он просто описывает различные операции, к которым прибегал, и эти его маневры подразделяются на четыре или пять основных типов.
Во-первых, это маневр, заключающийся в дисбалансе власти, то есть в ее смещении в самом начале лечения или как можно скорее затем к одному полюсу — к полюсу врача. Лере делает это незамедлительно: первый же его контакт с Дюпре сводится к смещению власти: «Когда я впервые встретился с Дюпре, чтобы приступить к его лечению, он находился в большом зале вместе с множеством других больных, которых считали неизлечимыми; он сидел в ожидании пищи с глупым видом, безразличный ко всему, что происходило вокруг, нисколько не стесняемый своей собственной неопрятностью и неряшливостью соседей; казалось им владеет единственно инстинкт пропитания Как же можно было вывести его из этого оцепенения, нормальные ощущения разбудить в нем ' внимание? Благожела-