Психолог, или ошибка доктора Левина

Минаев Борис Дорианович

– Не могу, – сказала Катя. – Так будет лучше. И для меня, и для вас.

Два часа подряд я уговаривала Катю открыться. Чутье подсказывало мне, что игра стоит свеч. В этой девушке и в самом деле есть что-то необычайно привлекательное и загадочное. Ее удивительные русские глаза говорят о перенесенных страданиях больше, чем самый толстый роман.

В том, как она настойчиво уходила от любых деталей, было что-то странное, внушающее подлинную тревогу за ее жизнь и жизнь ее ребенка. Наконец мне удалось узнать правду. Я привожу здесь рассказ Кати без комментариев, которые, как я надеюсь, прольют свет на эту загадочную историю в ближайших номерах газеты.

– Жизнь полна неожиданностей. Мой отец работал и работает в команде президента Путина. Но я никогда не думала, что мне выпадет удача встретиться с этим великим и страшным для многих человеком. Я никогда не интересовалась политикой, но интуитивно понимала, что его справедливость и кажущаяся многим жестокой требовательность к великим мира сего есть проявление его убеждений, его сильного

характера и морали, а не каких-то низменных личных интересов. Однако обстоятельства сложились так, что отец познакомил меня с президентом. На одной из закрытых кремлевских вечеринок я попросила отца подвести меня к Владимиру и представить. После этой встречи то, что было глубоко спрятано у меня внутри, стало невыносимой правдой. Я поняла, что давно и глубоко люблю этого человека. Я даже не мечтала о личной встрече с ним и не хотела, чтобы кто-то проник в мою тайну, поскольку слишком хорошо понимала – он женат, а его ум и сердце отданы России. Но боль становилась все невыносимей. Я написала ему письмо, попробовала позвонить по официальному телефону в Кремле. Охрана президента Путина довольно быстро установила за мной слежку. Под видом врачей и психологов каждый мой шаг контролировали специально приставленные ко мне люди, родители посадили меня под домашний арест. Я продолжала писать и звонить, несмотря на скрытые и явные угрозы в мой адрес. Мне грозило заточение в сумасшедший дом, причем не для обычных людей, а в специальную больницу, выйти из которой уже нереально. Однако судьба внезапно повернулась ко мне светлой стороной. Я не знаю, каким образом, но президент Путин узнал обо мне и захотел встретиться. Это произошло в одной из загородных резиденций под Москвой, куда меня отвез отец, безо всякой охраны. Он сам сидел за рулем и всю дорогу молчал. Я была потрясена случившимся и тем, что наяву вижу человека, которому посвящена вся моя жизнь. Отец оставил нас наедине. Я пыталась молчать и не отвечать на его вопросы, чтобы не усугублять своих страданий. Однако это было невозможно. Владимир оказался хорошим психологом. Он был настойчив. И мне пришлось открыться ему. Наступило молчание. Я покорно ждала, что теперь со мной сделают.

Неожиданно Владимир предложил мне пообедать вместе. Он старался шутить, отвлечь меня от мрачных мыслей и предчувствий и вообще был необычайно весел и любезен. Вскоре охрана проводила меня до машины.

Потом в течение двух месяцев было еще несколько таких встреч, о которых я не забуду всю мою жизнь. На последней из них Владимир сказал:

– Катя, даже я, со всей своей силой и влиянием в политике, не могу сохранить твою тайну и уберечь тебя от страшных неприятностей. Тебе надо уехать.

Вот так я оказалась в Америке, в Санта-Барбаре.

А перед вами – его дочь.

На фото:

Катя Сказкина с Еленой, предположительно – дочерью президента Путина».

«Газета „Нью-Йорк Таймс“, 5 августа 2006 года.

Ребенок от Путина: авантюристка из России продолжает эпатировать публику своими заявлениями.

Сэмюэль Л. Шеррингтон.

Скандальная публикация в «Лос-Анжелес Таймс», наделавшая шума в конце прошлого года, о якобы находящейся в Америке внебрачной дочери президента Путина, на поверку оказалась фальшивкой. Многие влиятельные люди в Вашингтоне вздохнули с облегчением, поскольку эта нелепая фантазия могла обернуться серьезными осложнениями в российско-американских отношениях. Кто же такая Катя Сказкина? Ее отец Николай Сказкин – один из банкиров средней руки, имеющий в Москве неплохой, но отнюдь не такой громадный, как у Потанина или Абрамовича, бизнес. Как и многие люди его круга, он ездит по городу с мигалкой и правительственными номерами, но это отнюдь не означает, что он «входит в команду президента». Обычный новый русский, у которого возникли проблемы с дочерью. Дочь сбежала в Америку и объявила себя любовницей президента Путина, матерью его незаконнорожденного ребенка. Таких авантюристок во все времена было немало, и Катя Сказкина – лишь одна из них. Было бы нелепо, как сейчас требуют многие, проводить генетическую проверку или серьезное расследование на основании ее полудетских рассказов. Скорее всего, как это ни прискорбно, ей действительно необходима помощь психиатра. Сейчас Катя живет в Санта-Барбаре на деньги отца, ее квартира охраняется полицией, а у дома день и ночь дежурят репортеры. По сведениям из надежного источника, Катя заключила контракт с издательством «Дабл Дей», и сейчас при ней неотлучно находятся два литературных помощника. Можно не сомневаться поэтому, что через несколько месяцев книга с предположительным названием «Ребенок от Путина» выйдет в свет огромным тиражом. Предполагаемый гонорар за книгу – 3 млн долларов. Но вот вопрос, представляющийся важным: почему банальная история выросла на наших глазах в огромный снежный ком, который грозит перерасти в нечто большее, чем признания великовозрастного подростка, напоминающие дешевые романы? Кто раздувает эту историю и для чего? Остается лишь надеяться, что подлинный отец Елены, дочери Кати Сказкиной, положит конец безумной затее своей неудачливой подруги или жены. Надеемся, в связи с этим обстоятельством, что и в России когда-нибудь прочтут эту публикацию».

«Редакция газеты „Нью-Йорк Таймс“.

Копия: редакция газеты «Лос-Анжелес Таймс».

Уважаемый господин редактор!

В последнее время в

американской печати появляются сообщения о судьбе некоей особы, Катерины Сказкиной, и ее дочери Елены. В вашей публикации от 5 января с. г. был задан вопрос: кто является подлинным отцом Елены и кто может опровергнуть ее инсинуации по поводу предполагаемого отцовства президента России? Имею честь сообщить, что подлинным отцом Елены являюсь, с немалой долей вероятности, именно я. Конечно, до проведения генетической экспертизы подобные утверждения нельзя принимать на веру, к тому же мы расстались с Катериной примерно 11 месяцев назад, то есть теоретически отцом Елены может быть и другой мужчина, но тем не менее некоторые обстоятельства нашего знакомства позволяют мне с большой долей уверенности утверждать, что отец – я.

Позвольте посвятить вас в некоторые детали нашего знакомства.

Действительно, отец Кати, довольно известный в Москве человек, пригласил меня примерно в начале 2005 года в качестве семейного психолога для дочери. Наши беседы с Катей всегда носили очень откровенный и доверительный характер. Маниакальное увлечение Кати – говоря грубо и примитивно, синдром некой особой близости к личности президента, старательно культивируемое чувство любви к нему, безусловно, не имеющее ничего общего с ее реальной жизнью, привело к обострению многих форм нервных и психических расстройств, которые в скрытом виде существовали с раннего детства. Как психолог, хочу заверить, что эти расстройства были обычными подростковыми формами становления характера, поисками личностного самовыражения, как это часто бывает у детей с повышенной эмоциональной чувствительностью, в них не было ничего тяжелого или патологического. Также хочу заверить, что я никогда не выполнял задания каких-либо спецслужб, эти фантазии Кати кажутся мне особенно смешными и нелепыми. Таких детей и таких взрослых сейчас в России, боюсь, немало, и если бы каждого из них контролировали спецслужбы, страна бы осталась совсем без присмотра. Не знаю, понятна ли вам эта моя последняя мысль. В конце концов, я полюбил Катю, и наша духовная близость переросла в отношения, которые уже не исчерпывались помощью психолога на дому. Моя жена и мои дети сейчас проживают в Америке, и мне крайне прискорбно при мысли о том, что они могут прочитать эти строки. Однако мой долг по отношению к этому ребенку и по отношению к девушке, его матери, которая продолжает развивать тему своего психического расстройства, а публика и журналисты ей в этом потакают, заставили меня пойти на этот шаг.

С почтением, Лев Левин, психолог».

«Администрация президента РФ, международный отдел. Г-ну Тремандину.

Уважаемый Сергей Юрьевич!

В последнее время в американской печати появились публикации, бросающие тень на честь и достоинство Президента Российской Федерации, г-на Путина Владимира Владимировича. Речь идет о судьбе г-жи Сказкиной Е. Н. и ее дочери Лены, которую г-жа Сказкина объявила публично «ребенком от Путина».

Вся эта история не стоила бы выеденного яйца, как гласит русская пословица, однако определенные круги в США хотели бы раздуть ее в своих корыстных целях. Мне как гражданину своей страны это крайней неприятно. Кроме того, меня затрагивает это и лично, поскольку отцом этого ребенка, по всей видимости, являюсь я.

Однако гораздо более важным мне представляется вопрос о том, как уберечь саму Катю от нежелательных последствий этой истории. Ведь речь идет, в конце концов, о душевном здоровье нашего гражданина, молодой женщины. В течение почти года я, будучи приглашенным Катиным отцом, г-ном Сказкиным, консультировал ее в качестве семейного психолога.

Я не хотел бы отнимать ваше время и посвящать вас в психологические и психиатрические тонкости, к тому же, я надеюсь, что, когда вся эта история прояснится, Кате будет оказана профессиональная помощь наших лучших специалистов. Хочу сказать только одно: я глубоко убежден, что Кате не нужна госпитализация, особенно теперь, когда она стала молодой матерью. Единственное, что ей нужно – чтобы о ней на время все забыли: и журналисты, и родственники, и вообще все. Ей надо пожить отдельно от родителей, возможно, где-то на природе, в тихом месте.

Но главным условием ее окончательного выздоровления, безусловно, является возвращение на Родину.

Я готов помогать нашей, российской стороне в судебном разбирательстве данного вопроса, если таковое потребуется, но мне кажется, что мой личный разговор или хотя бы письмо, ей адресованное, помогут решить этот деликатный для нашей страны вопрос без лишней шумихи и огласки.

С уважением, Лев Левин, психолог».

* * *

– Так все-таки сколько? – спросил Лева, пытаясь разглядеть профессора Иткина сквозь дико слезящиеся глаза. Свет в кабинете был уж очень яркий, даже странно для больницы. Это ж не хирургическое отделение, право слово. Или это от лекарств? Или слишком долго сегодня спал днем?

– Лев Симонович, дорогой, ну поверьте вы мне, наконец. Да хоть сегодня отпустим. Но вы же опять к нам вернетесь. Ну вы же сами специалист, и очень неплохой специалист, должны понимать.

Иткин был очень старым и очень добрым человеком, то есть тот тип, который Лева любил больше всего в психиатрах, пусть обманчивый, но самый приятный тип старого доктора, самый эффективный, редкий теперь, но сейчас его безумно раздражали его ухоженная бородка, чересчур холеные руки, белоснежный халат и какие-то прячущиеся глаза. А Иткин продолжал убеждать: