Психолог
Шрифт:
— То есть вы аккумулируете у себя все вырученные деньги… и народ вам просто доверяет?
— Доверие есть основа нашего существования, Зигмунд. Мне очень жаль, что люди в больших городах этого не понимают. Вас я не имею в виду, — уточнил на всякий случай староста.
— И куда люди тратят свои деньги? Не существует ли у вас внутреннего оборота товаров первой необходимости для местных?
Староста небрежно пожал плечами.
— И да, и нет. Мы пока вывозим сырье, в основном это зерно. Мясо и прочая продукция продается в ничтожных количествах, просто для пробы и освоения рынка. В остальных случаях работает старый добрый принцип, что свои покупают у своих посредством бартера или при помощи денег, а недостача компенсируется завозом свежих товаров. Он пока бывает не так часто, как бы нам хотелось, но мы постепенно развиваемся. Нам жаль, что деревня располагается на приличном отдалении от других населенных пунктов нашего королевства, но недавно мы обнаружили новые контакты, которые все это время находились у нас под боком.
Зигмунд мгновенно насторожился. Небрежный тон старосты буквально на мгновение поколебался, но и этой секунды аудитору хватило, чтобы понять — сейчас разговор зашел о чем-то крайне важном.
— Вы имеете в виду… — также небрежно произнес Зигмунд, смотря прямо на своего собеседника.
— Мы торгуем с королевством Роуг, Зигмунд. Это не противозаконно, насколько я полагаю, а нам сейчас крайне необходимы новые торговые пути.
— Понимаю, — согласно кивнул Зигмунд. — Действительно, у нас с Роуг в последнее время сложились довольно нейтральные отношения, но, если это останется между нами, могу поделиться с вами последними придворными слухами — король недавно изъявил желание установить более прочные дипломатические связи с нашими соседями. Возможно, с помощью династического брака. А там уже будут рассмотрены и возможности улучшения торговых отношений, поэтому… вы понимаете, о чем я говорю? — Зигмунд хитро, как на сообщника, посмотрел на старосту.
— Да, я понимаю. Благодарю вас.
Неожиданно аудитор прочитал в ответном взгляде мужчины практически неприкрытую злобу. Неужели это относилось к нему? Или… к государству в целом? Он нечаянно затронул больную тему? И если это так… Брендон, что, действительно начинает верить, что Зигмунд является всамделишным аудитором?
Это вряд ли.
И тут Зигмунд вдруг почувствовал, что начинает уставать от этого разговора. Голова снова начала неприятно болеть. А день только начинался. Черт бы побрал этих деревенских с их ранними подъемами!
— Брендон, — обратился он к старосте по имени, — основную информацию я от вас получил, выражаю признательность за открытые и развернутые ответы. Я боюсь, что мне еще придется побеспокоить вас некоторое время и задать несколько вопросов для получения полной картины произошедшего. Но не сейчас и не здесь.
— Солидарен с вами, Зигмунд. Предлагаю продолжить разговор у меня дома.
Мужчина хотел уже было развернуться и направиться к выходу, но Зигмунд остановил его взмахом руки.
— Я бы хотел попросить у вас еще о нескольких одолжениях, — вежливо сказал аудитор.
— Конечно.
— Первое — это место. Я прошу вас принять все надлежащие распоряжения и отдать соответствующие приказы, чтобы не допустить никого (даже вас, Брендон) к этому дому, который на данный момент является местом преступления.
— Я понимаю, Зигмунд. Я обговорю все с моими людьми, хотя данные предосторожности являются излишними — никто в здравом уме и близко не подойдет к дому Рестара. Многие боятся, что опасность пока не ликвидирована, но работы на полях продолжаются, пусть и не так интенсивно, как раньше. Часть из работников теперь стоят на охране.
Зигмунд нахмурился.
— Что они смогут сделать с вервольфом?
— Всадить пару стрел, а затем добить. Мои люди настроены решительно, Зигмунд. Можно бояться закрытых пространств, но в открытом поле у мутанта нет шансов.
— Вы раньше сталкивались с чудовищем? — осторожно спросил Зигмунд.
— С этим — нет. Но я был при побоище в Костерке. Один из немногих выживших. И я лично могу заверить, что вервольфа убить можно. Чуть сложнее, чем человека, но все же возможно.
Ветеран бойни в деревне Костерок. То самое место, где банда вервольфов устроила резню. Говорят, что аудиторы вместе с наемниками выследили их логово и перебили всех, но… голова начала раскалываться от боли.
Потом.
— Хорошо. Поговорим об этом после. Еще раз хочу внести ясность в мою просьбу — никто, включая вас, не должен подходить к этому дому. По крайней мере, до того момента, как подойдет моя группа для изучения места преступления.
— Ваша группа? — с подчеркнуто невинным сарказмом в голосе переспросил староста.
Разговор затянулся, и Брендон начал расслабляться. Или он это специально? Неужели правила игры изменились, а Зигмунд не заметил? Черт, как же все-таки болит эта дурацкая голова!
На лице аудитора невольно отразилось выражение боли и пренебрежения, что староста, наверняка, отнес на свой счет. Но у Зигмунда сейчас были проблемы поважнее психологического поединка. По вискам словно стучал молотком. Боль начала неприятно отдавать в районе живота. Зигмунда тошнило.
— Да, моя группа, все верно, — тяжело дыша, произнес Зигмунд. — Они придут позже, потому что они не имеют возможности перемещаться… моим способом.
Зигмунд набрал серию коротких вдохов, чтобы хоть на мгновение унять тошноту. Не помогло. Стало хуже. Надо быстрее заканчивать.
— Следующий и последний вопрос на текущий момент. Вы самолично посылали кого-то за помощью?
— Посылал, — ответил староста. — Гонец ушел пару дней тому назад, пока не вернулся. Но вы сами понимаете, что путь неблизкий, и это до ближайшей деревни.
— Вы сами не предпринимали попыток уйти из этого места?
— Мы не покинем деревню, даже если ее окружит целая стая вервольфов, Зигмунд, — жестко сказал староста. — Это вопрос принципа.
— Хорошо… хорошо…
Брендон недоуменно посмотрел на аудитора, только сейчас заметив, как он нетвердо стоит на ногах, а его лицо покрыто испариной.
— Зигмунд, вы…
Но аудитор остановил его резким жестом.
— Все нормально, просто… это пройдет… я бы хотел вернуться с вами в деревню, Брендон, и поговорить с другими жителями, если это возможно. С тем же Диланом, он у вас явно важный человек.
— У нас каждый человек важен, но…
Зигмунд снова его остановил.
— Хорошо. Тогда я попрошу вас… выйти… мне необходимо еще осмотреться… наедине.
Но Брендон явно замешкался. Подобное поведение государственного служащего явно не входило в его рамки понимания.