Психолог
Шрифт:
Так вот, если бы эта глупая волчица обнаружила его в такой обстоятельно интимной обстановке, то она точно тут все вверх дном перевернула. «Как ты можешь? — сказала бы она. — Что ты делаешь? Женщин же нельзя так оскорблять! Убей ее и хватит над ней измываться!»
Безмозглые людишки. Неужели они не понимают, что движение мира, его прогресс обуславливается научными открытиями, а вовсе не ханжескими моральными нравоучениями? Лицемерие и популистские мысли еще никогда ни к чему хорошему не привели. А скальпель и много-много крови — они всегда делают свое полезное дело.
И да, он был своего рода извращенцем, он это также признавал. Он вообще много в чем честно признавался сам себе. А что таить? Он считал женщин сугубо вторым сортом. И ему нравилось, когда они оказывались на таких позициях. Почему не соединить его убеждения с любимой работой? Уважение? Бросьте. Это война. Война с самим собой, с природой и этим дурацким обществом. И война всегда умела менять людей далеко не в лучшую сторону.
Весело насвистывая себе под нос, волшебник начал устанавливать склянки с бесцветной жидкостью внутри на специальных подставках вокруг стола. Раньше на этих подставках располагались специальные яды для пыток, и Малькольм не хотел далеко отходить от традиций.
Но несмотря на то, что эти двое были ему до крайности неприятны, они все же не оставляли его без прекрасных даров. Эта аудитор, к примеру — поистине чудесная находка. А Келен еще обещал помочь с поиском книги заклинаний… неужели когда-то он снова сможет творить волшебство?
Непонятны были лишь их мотивы по отношению к нему. Явно же они и его недолюбливали, что Фрея и не пыталась скрыть. Но насколько далеко простирается их сумасшествие? Относятся ли они к нему, как к расходному материалу, от которого всегда можно избавиться, особенно когда наскучит с ним играться, или у них в голове крутятся тщательно смазанные шестеренки мыслей, конструируя идеально спланированное предательство? Возможно, если их намерения не станут волшебнику в ближайшее время хоть сколько-то понятны, то придется самому вонзить им нож в спину. Ему были, в принципе, безразличны люди, как таковые, Малькольм ранжировал их по степени полезности. Но если риск будет превышать допустимый полезный эффект, то…
Об этом еще будет время подумать. К тому же они совершили настоящий государственный переворот, и последствия когда-то должны будут их настигнуть. Поэтому, хочешь не хочешь, а какое-то время им придется поработать вместе ради достижения общего результата.
Он закончил с расстановкой всего необходимого, еще раз проверил степень натяжения ремней (ведь безопасность превыше всего), а затем начал постепенно и осторожно подсоединять бесцветный раствор к телу своего объекта изучения, вливая его через вену.
Он отошел на пару шагов осмотреть то, что получилось, и был вполне удовлетворен результатом.
Налил себе новый бокал вина и приготовился смотреть за разворачивающимся представлением.
Прекрасное белоснежное юное тело девушки вдруг стало слегка нервно подергиваться, а ее пальчики то сжимались, то разжимались, словно пытались ухватить нечто неуловимое и неосязаемое.
Малькольм удовлетворительно кивнул.
Ее организм медленно и плавно переходил в состояние эйфорического экстаза или, проще говоря, она должна была получать наслаждение примерно равное сексуальному оргазму за вычетом любви. Но так как Малькольм никогда не понимал, в чем эта дурацкая мифическая любовь все же заключается, то и воспроизвести ее в своем творении ему не удалось. Как говорится, бесполезные вещи обычно носят исключительно описательный характер. Значит, любовь была донельзя бесполезной, что бы про нее ни говорили.
Но такого рода наслаждение было исключительной реальностью, которое Малькольм с удовольствием наблюдал в реальном времени. Через приблизительно полчаса тело девушки с определенно постоянной частотой начало выгибаться, тело стало покрываться легкой испариной, а сквозь губы можно было услышать едва различимый стон наслаждения.
Малькольм продолжал с наслаждением пить вино и наблюдать.
Через час стоны стали слышны совершенно отчетливо, а пятки, все скользкие от пота, судорожно елозили по столу, словно девушка хотела одновременно убежать, но в то же время слиться с наслаждением воедино.
Но волшебника интересовало не это.
А время.
Обычный человек мог даже умереть от переизбытка наслаждения уже через пятнадцать минут после начала эксперимента, но тело аудитора, его внутренняя необычная структура, позволяла замедлять все химические процессы в нечеловеческом соотношении. Поэтому аудиторов более и не признавали за людей. Возможно, в этом и была некоторая доля правды.
Еще через полчаса Малькольм решил, что с введением раствора на сегодня достаточно, и отсоединил девушку от поступления райского наслаждения.
Ее тело тотчас обмякло, но нервные конвульсии продолжались то тут, то там — все ее тело слегка подрагивало от перенапряжения. Хоть вещество вводилось и по капельке раз в десять минут, но кипящая кровь девушки уже разогнала его по всему организму, покрывая ее тело мурашками, ознобом, судорогами и остаточным наслаждением.
Но это была лишь первая, можно сказать, вступительная часть эксперимента. Ведь Малькольм не стал бы разрабатывать химическое соединение, которое приводило бы к неземному оргазму. Конечно, он был до некоторой степени извращенцем, но какая ему была польза от такого изобретения? Ведь волшебнику не нужны были деньги, а лишь знания.
Которые сейчас он и хотел буквально выдернуть силой из своей несчастной подопытной.
Он, отложив в сторону пустой бокал вина, ровным и четким движением взял в руки острый скальпель. Посмотрел на него с любовью, любуясь отражением света на крайне остром металле.
И сделал маленький надрез на руке девушки.
Реакция не заставила себя ждать. Все ее тело словно всколыхнула могучая волна, а саму ее подбросило в воздух с такой силой, что ремни опасно заскрипели. Она начала вся вертеться, крутиться, биться, как пойманная рыба, а на ее лице запечатлелась гримаса ужаса и нестерпимой боли.
Может быть, он слегка переборщил с дозой, подумал Малькольм, делая аккуратные записи в своем блокноте. Но он думал, что тело аудитора выдержит… хотя оно на самом деле выдержало.
Малькольм довольно улыбнулся. Ведь это чудесное зелье, которое дарило неземное наслаждение, одновременно являлось сильнодействующим ядом, во сто крат усиливающим болевые ощущения. Оно напрямую воздействовало на нервы, раздражая их до такой степени, что у человека появлялась сверхчувствительность на внешние раздражители. Идеальный способ проверить величину болевого порога у аудитора.