Психолог
Шрифт:
Женщина хрипло вскрикнула, забилась в его руках, но ее усталое старческое тело не могло отбиться от монстра. Ее сознание хорошо работало, как и в прежние времена, но ее физическая подготовка со временем стала сдавать.
Краем глаза Зигмунд заметил, как остатки дрожащей разбойничьей дружины поднимают свои арбалеты, направляя на него и женщину заряженные болты. Но это его уже не беспокоило.
Потому что он и правда чувствовал связь. Как и говорил Рестар. Он не знал, откуда она у него взялась и была ли до этого, но он ее теперь явственно ощущал. Он с еще большими усилиями впился в горло своей жертве, выпивая ее жизненную энергию.
А затем он начал ее передавать по ранее скрытым от него каналам. Сначала — ворону.
И вот его пернатый друг с взъерошенными перьями словно восстал из мертвых и поднялся в воздух, расправив свои огромные черные крылья. Он так ожесточенно и яростно ими взмахивал, что поднялся невиданной силы ветер, который заставил бедных разбойников держаться друг за друга, за обломки скамей, за мрачные серые, потускневшие от времени, колонны. Кто-то упал, но абсолютно все кричали от ужаса и страха.
Этот ветер словно состоял из нитей темной энергетики, которая пропитывала нутро Зигмунда и которую он передавал ворону. Он делал это исключительно по наитию, не руководствуясь прошлым опытом и знаниями.
Тело женщины приобрело мертвенно бледный оттенок, но кровь вместе с энергией продолжали поступать. И Зигмунд, не откладывая, проложил второй энергетический канал к своему другу.
Который весь вздрогнул, словно его ошпарили электрическим разрядом, схватился за голову, но, быстро собравшись с силами, вскочил и, давая себе лишь мгновение на общую оценку ситуации, помчался к застигнутым врасплох разбойникам, которые так и не оправились от пережитого. Идя наперекор мощному ветру, Рестар убивал своими мощными когтями все живое на своем пути, действуя хладнокровно, расчетливо, методично.
Лишь когда последний разбойник был повержен, Зигмунд отнял себя от тела своей бедной жертвы, отбросив ее в сторону, как ненужный куль мяса.
Ветер мгновенно стих, а ворон спокойно приземлился на старую скамью. Его глаза-бусинки почему-то отливали красным.
— Это было еще то зрелище… — тяжело дыша, произнес Рестар.
Зигмунд промолчал в ответ.
— Так значит, ты… — начал Рестар.
— Да. Я тебе не говорил, но теперь ты знаешь правду. И я спрошу тебя, как ранее спросил меня ты. Что ты будешь делать в выборе между жизнью и смертью? Я не буду сопротивляться, обещаю, ты можешь убить меня.
Левая рука оборотня уже обернулась нормальной, но правую он оставил в преображенном состоянии — с ее острых когтей медленно и неумолимо капала тягучая красная кровь.
— Я не люблю долго думать, Зигмунд. Не умею. Прости.
И он направился к Зигмунду резким и быстрым шагом, занося на ходу свою лапу.
— И ты меня прости, — прошептал Зигмунд, закрывая глаза.
Раздался мерзкий удар, оповещающий о том, что когти вспороли мягкое тело своей жертвы. На этом охота была окончена.
Зигмунд медленно открыл глаза.
— Всегда заканчивай начатое, Зигмунд. По крайней мере, в бою. Ни к чему оставлять после себя врагов.
Рассеченное тело женщины медленно обступалось со всех сторон лужицей блестящей крови.
— Я не хотел ее убивать, — покачал головой Зигмунд.
— Но так надо. Она наш враг.
Зигмунд быстро подошел к Рестару и притянул его к себе за воротник рубахи.
— Но почему? — жестко спросил он, глядя оборотню прямо в глаза. — Почему ты оставил меня в живых, если знал? Теперь-то я понимаю, что ты знал и ранее… почему?
Рестар отнял его руку и слегка оттолкнул Зигмунда.
— А что я должен был сделать? Осудить тебя? Каннибал будет винить кровопийцу? Это лицемерие, Зигмунд.
— Ты знаешь, о чем я, — сурово ответил ему Зигмунд.
— Ты хочешь сказать, что все оборотни уверены, что именно носители темных душ виноваты в их бедах? Да, это так, Зигмунд. И я не отличаюсь от моих собратьев по крови, только обвинять я предпочитаю всех разом — и людей, и оборотней, и аудиторов и… вашу шайку. Я виню весь мир, что он со мной сделал. И делаю это так основательно и так изощренно, что никто до сих пор не мог превзойти меня. Я презирал всех, Зигмунд, абсолютно всех, считал себя лучше и одновременно хуже других. И решил в итоге стать одиночкой. Кем ты меня считаешь, оборотнем? Но я уже давно не принадлежу стае, давно не выхожу на общую охоту. А некоторые из них убьют меня при первой встрече, как злейшего врага.
— То есть так, как волк-одиночка, — тихо произнес Зигмунд, весь обмякнув.
Рестар усмехнулся.
— Только я не волк, — он грузно присел на скамейку рядом с вороном. — Я немного другое животное, но смысл примерно один и тот же. Но я ответил на твой вопрос — мне незачем тебя убивать, Зигмунд, если ты сам не желаешь мне зла. Мой мир теперь сосредоточен во мне самом, я не принадлежу никаким силам, не несу ответственности, не имею статуса. Я лишь живу до тех пор, пока не умру. Без цели к существованию, без миссии, без смысла.
Они помолчали.
— Может быть… может быть, так и надо? По крайней мере, пока? А потом мы найдем эту самую цель, или она найдет нас? — задумчиво произнес Зигмунд.
— Мы? — удивленно переспросил Рестар.
— Ты уходишь? Я думал, что мы можем продолжить наше бессмысленное существование вместе. Потому что у меня тоже нет общества, где я могу служить каким-то общим идеям.
— А разве твоя связь с… другими не постоянна? Ее можно оборвать? — недоуменно спросил Рестар.
— Не думаю, что эта связь когда-то вообще имела место быть, — пожал плечами Зигмунд. — Малькольм и Келен как-то сказали мне, что моя темная душа вообще имеет как будто другую природу происхождения. Но я об этом ничего не знаю и никогда не интересовался.
— Если честно, среди оборотней никто также особо не знает о темных душах. Вас просто считают врагами и убивают без особых размышлений.
— Это имеет свой смысл. Малькольм как-то высказал догадку, что именно носители темных душ на самом деле управляют аудиторами, а те уже выслеживают оборотней и волшебников.
— И где же твой личный аудитор, Зигмунд? — смеясь, спросил у друга Рестар.
Зигмунд лишь развел руками.
— Потерялся по дороге, наверное. Я бываю иногда довольно рассеянным.