Психопат-тест
Шрифт:
— Не знаю. Может быть, все происходит из-за того, что мне хочется, чтобы меня любило как можно больше людей. Поэтому я учусь нравиться людям. Я со всеми всегда соглашаюсь. И они чувствуют себя хорошо рядом со мной, и потому я им нравлюсь.
— Но разве это не слабость с вашей стороны? — сказал я. — Ваше отчаянное желание нравиться людям. Разве это не слабость?
— О нет! — Тото рассмеялся и как-то слишком энергично погрозил мне пальцем. — Совсем не слабость!
— Почему же?
— Я скажу вам, почему! — Констан улыбнулся, заговорщически подмигнул мне и произнес: — Если окружающие вас любят, вы можете манипулировать
Я заморгал от неожиданности.
— Значит, вам не хочется, чтобы люди на самом деле вас любили?
— Наверное, нет, — пожал он плечами. — Я вам выдаю свои самые сокровенные секреты, Джон!
— Когда вы сказали — «Мне неприятно, когда люди меня не любят», вы не имели в виду, что это задевает ваши чувства. Имелось в виду то, что это задевает ваш статус.
— Да-да, именно так.
— И как же у вас получается нравиться людям?
— А вот, посмотрите, — ответил Тото.
Он повернулся к пожилому заключенному, дети и внуки которого только что ушли.
— Какое у вас чудесное семейство! — воскликнул Констан, обращаясь к нему.
Лицо старика расплылось в широкой благодарной улыбке.
— Спасибо! — сказал он.
Тото многозначительно улыбнулся мне.
— А как насчет сочувствия? — спросил я. — Вы сопереживаете людям? Ведь сочувствие некоторые тоже считают слабостью.
— Нет, — решительно ответил Тото. — Я не испытываю никакого сочувствия. — Он дернул головой, словно лошадь, на морду которой села муха. — Таких эмоций у меня не бывает. Вы имеете в виду, жалею ли я людей?
— Да.
— Нет, я не жалею людей. Нет.
— А эмоции? — продолжал я наседать. — Вы ведь уже говорили мне, что являетесь очень эмоциональным человеком. Но сильные эмоции тоже в каком-то смысле, гм… слабость.
— А, но ведь всегда можно выбрать ту эмоцию, которая требуется, — ответил Констан. — Вот видите, Джон, я вам раскрываю свои самые сокровенные тайны.
— А что вы можете сказать относительно тех трех женщин, которые свидетельствовали против вас в суде? — спросил я. — Вы чувствовали что-нибудь по отношению к ним?
Тото процедил со злобой:
— Три дамы заявили, что какие-то неизвестные мужчины в масках пытали их, насиловали, а потом бросили умирать и всякое прочее бла-бла-бла. — Он нахмурился. — Они сочли их членами FRAPH только потому, что на них была форма FRAPH. Обо мне ходит слух, что я насиловал ради ощущения власти.
— И что же, по их словам, с ними произошло?
— А, — отмахнулся он. — Я уже говорил: одна из них сказала, что ее избили, изнасиловали и бросили умирать. Какой-то там «врач», — при слове «врач» Тото сделал пальцами насмешливый жест, изображавший кавычки, — якобы засвидетельствовал, что от кого-то из нападавших она забеременела.
Все обвинения в свой адрес он охарактеризовал как лживые, все до одного, и, если я желаю поподробнее узнать о клевете на него, то мне следует подождать до выхода его уже написанных до половины мемуаров под названием «Эхо моего молчания».
Я спросил у Тото, нравятся ли ему другие заключенные. Он ответил отрицательно. Ему очень не нравятся те, которые «хнычут и жалуются. И воры тоже. Называйте меня убийцей, но не зовите меня вором. Еще я очень не люблю лентяев. И слабаков.
Однако Констан заявил, что прекрасно контролирует свое поведение. У него частенько возникает желание вышибить мозги кому-нибудь из собратьев по заключению, но он никогда ничего подобного не делает. К примеру, как вчера в столовой. Один заключенный ел суп и жутко чавкал — «чавк-чавк-чавк». Господи, Джон, как же мне он действовал на нервы. «Чавк. Чавк. Чавк». Мне так захотелось ему двинуть, но потом я подумал: «Нет, подожди. Скоро все кончится». И действительно вскоре он прекратил чавкать».
Тото пристально посмотрел на меня.
— Я впустую трачу здесь время, Джон. И это самое страшное. Я впустую трачу время.
Наша трехчасовая встреча закончилась. Когда я выходил, охранники спросили у меня, зачем мне вздумалось навещать Тото Констана, и я ответил:
— Мне хотелось выяснить, не психопат ли он.
— Не-е, он не психопат, — отозвались двое из них в один голос.
— Эй, а вам известно, что он как-то раз обедал с самим Биллом Клинтоном? — сказал третий.
— Боюсь, что Тото никогда не обедал с Биллом Клинтоном, — покачал я головой. — И если он вам это сказал, то скорее всего солгал.
Охранник промолчал.
Возвращаясь в Нью-Йорк, я поздравлял себя с тем, что мне удалось раскусить Тото Констана. Я проявил поистине недюжинные психологические способности. Ключом к его личности стало слово «слабость». Стоило мне его произнести, как у Тото возникла немедленная потребность сразу же продемонстрировать свою силу и твердость.
Меня удивляло, насколько легко я поначалу поддался его обаянию. Он разыграл из себя обворожительного скромника, и мне мгновенно захотелось снять с него все подозрения в психопатии. С самого начала в Тото проявилось что-то страшно знакомое — и, следовательно, создававшее впечатление безопасности. Он казался таким незначительным, таким застенчивым, таким забитым, что это очень напомнило мне себя самого. А не мог ли он каким-то образом «отражать» мое «я» и демонстрировать мне меня?.. И не может ли именно это являться основной причиной того, что многие партнеры психопатов сохраняют с ними мучительные взаимоотношения на протяжении столь долгого времени?
Боб Хейр говорил, что психопаты — прекрасные имитаторы. Как-то он поведал одному журналисту, как ему пришлось быть консультантом в фильме «Готова на все» с участием Николь Кидман. Она должна была исполнять роль психопатки.
— Вот эпизод, который может вам пригодиться, — объяснял ей Боб. — Вы идете по улице, и тут происходит несчастный случай. Автомобиль сбивает ребенка. Вокруг собирается толпа людей. Вы подходите ближе, ребенок лежит на земле, все вокруг залито кровью. Вы замечаете, что немного крови попало вам на обувь, и восклицаете: «О черт!». Затем переводите взгляд на ребенка, смотрите на него с некоторым интересом, но без малейшего ужаса или отвращения. Вам просто интересно. Затем ваш взгляд падает на мать, и она вызывает у вас восторг: ее вопли, плач и все такое прочее. Простояв таким манером несколько минут, вы поворачиваетесь и идете домой. Там заходите в ванную и перед зеркалом пытаетесь сымитировать выражение лица матери. Вот вам классический портрет психопата — того, кто не способен понять чужие эмоции, но вполне осознает, что произошло нечто значительное.