Псы войны. Гексалогия
Шрифт:
– Конечно, сэр. Я сделаю всё возможное, - Шеннона покоробило пренебрежительное отношение Оджукву к его другу. Однако, сейчас было не к месту вступаться за Лангаротти.
– Вот и договорились. Бенъярд летит со мной. А первого августа он будет находится в Уарри и ждать Вашего связника.
Машины въехали на лётное поле и приближались к "дакоте" Зумбаха. Её пилот сидел у шасси и о чём увлечённо разговаривал. В его собеседнике Шеннон узнал папашу Вилька.
– Ну да, они же соотечественники, - тут его осенило.
Генерал вылез из "мерседеса" и широкими шагами пошёл к самолёту. Вслед за ним поспешали майор Джоав и Генри Бенъярд, который нёс в руках подарок для Мэду Сью. Ян Зумбах уже запускал двигатели У трапа генерал крепко пожал руку Шеннону:
– Как мы будем поддерживать связь в дальнейшем, сэр?
– стараясь перекричать рёв двигателей, спросил тот.
– Вы знаете как меня найти, полковник! Если что-нибудь экстренное, пришлите Вашего французика или кого-нибудь ещё, - Оджукву говорил громко, не напрягаясь. Вдруг он улыбнулся каким-то своим мыслям: -Я договорился с доктором, что с правительством Зангаро будем контактировать через Морисона и Бенъярда. Теперь они имеют более, чем официальный статус. Это я - изгнанник...
– Спасибо, сэр, - Шеннон только сейчас осознал, как тяжело давались генералу последние слова. Отдавая самолёты, он практически хоронил будущее Биафры. Спустя сорок секунд после того, как убрали трап, "Дакота" начала двигаться. Е1 оба мотора работали, но чихали и кашляли, так как Зумбах их прямо из холодного состояния на полную мощность. Солнце уже село за горизонт, когда самолёт вырулил на взлётную полосу. Шеннон грустно следил за взлётными огнями, понимая, что это его последняя встреча с генералом. Его проект "Биафры в изгнании" оказался миражом, разбившимся о политические реалии. Он думал не столько о генерале, сколько о людях, его окружавших: о майоре Джоаве, Яне Зумбахе, Мэде Сью...
– Сэр, - сзади подошёл Джинджи.
– Капитан Лангаротти сообщил, что будет ждать Вас в отеле. Господин президент тоже изъявил желание вас видеть...
– А как там "Тоскана"?
– Уже вышла в море. Мистер Земмлер и какой-то рыбак на борту.
– Спасибо! Ты сегодня очень славно потрудился. Сообщи Лангаротти, что я еду во дворец. Я там задержусь надолго: пусть ужинают без меня. Вон мсье Борлик спешит к своей машине: догони и скажи, что я его хочу завтра видеть.
– Есть, сэр.
Проследив глазами за Джинджи, Шеннон уселся на заднее сиденье "мерседеса" и приказал:
– Во дворец!
В этот вечер беседа между реальным и формальным лидерами зангарийской революции затянулся до полуночи, и два приятеля-наёмника завалились спать так и не дождавшись своего командира. Шеннон наскоро поужинал во дворце и пешком направился в "Индепенденс". Для порядка его сопровождал автоматчик. На прибрежном шоссе им дорогу перегородил какой-то человек. Полковник осветил его лицо фонариком и признал в нём Флорис. Она подошла к наёмнику и взяла его за руку:
– Я хочу провести ночь с тобой, - прошептала она.
– Пойдём, - сказал Шеннон, подхватывая её за талию...
5. ПОХОРОНЫ
Ночь с женщиной помогла полковнику снять напряжение, которое в нём копилось с момента отплытия из Кастельона. Впервые за двадцать шесть дней наёмник позволил себе немного расслабиться. Он намеренно остался в постели, когда Флорис встала. Он наблюдал за ней краем глаза, невольно сравнивая с Джулией. Оно, конечно, было не в пользу докторши. Преимущество дочки Мэнсона заключалось не только в молодости и свежести. Ее миниатюрная точеная фигура, молочная белизна кожи и длинные, доходившие почти до пояса, волосы, девичья жизнерадостность резко контрастировали плоской, смуглой и остриженной коротко, циничной врачихи. Зато она не задаёт лишних вопросов и не канючит, нашёл себе оправдание Шеннон. Он продолжал наблюдать, как она одевает своё лёгкое платье, подзаводит часы и берёт сумочку.
– Мне пора на дежурство, - сказала она, наткнувшись на его взгляд.
– Извини, что разбудила!
– Сколько уже времени?
– Половина восьмого! Мне на дежурство!
– сухо сказала она уже из дверей номера.
– Прощай!
– Прощай!
Совещание во дворце было назначено на половину десятого, поэтому Шеннон решил привести себя в порядок. Когда он зашёл в ванную, он был сильно удивлён: его одежда и бельё были выстираны и аккуратно сложены на столике.
– Интересно, когда это она успела?
– пробормотал он и стал одеваться, напевая "Испанский Гарлем". За стандартным завтраком он встретил Лангаротти, лениво ковырявшего яичницу с ветчиной:
– Шеф, похороны Вламинка и Дюпре состоятся завтра после утренней мессы.
– Где?
– К северу от порта есть старое христианское кладбище. Оно расположено прямо на берегу океана. Там в прежние времена хоронили моряков и солдат...
– Отличная компания!
– Курт сказал тоже самое!
– У меня до заседания Госсовета ещё уйма времени. Давай навестим папашу Вилька. Эй, кто там есть? Жорж! Фредди!
К столику подошёл официант, накрывая на завтрак:
– Слушаю Вас, мсье?
– Жорж, ты не видел мсье Борлика?
– Я Фредди, мсье. Он вчера снял номер в отеле и не выходил из него. Позвольте поинтересоваться, что Вам подать. Яичницу?
– Яйца мне надоели. Давай порридж и сосиски. И, пожалуйста, передай мсье Борлику, что мы хотим к нему зайти в номер.
– Сию минуту!
Фредди побежал к стойке, что крикнул на кухню и стал крутить диск телефонного аппарата. Потом что-то стал говорить в трубку.
– Никак не могу отличить Жоржа от Фредди, - посетовал Шеннон, наливая себе жидкий кофе.
– Я тоже часто их путаю,- меланхолично ответил корсиканец, который закончил свой завтрак и занялся любимым делом - заточкой своего ножа.
Через несколько минут Фредди принёс завтрак и сообщил, что мсье Борлик сам спустится, поскольку он в номере не один.