Птица без крыльев
Шрифт:
— Нет, Чарльз, я не могу на это согласиться, потому что такой шаг означал бы уступку, на которую я пойти не могу. А такая особа, как она, сочтет это за признание и...
— Нет, мама, именно потому, что у нее такой характер, она не станет считать это признанием. Агнес очень независимая молодая леди, да, хочу особенно подчеркнуть, молодая леди, плюс ко всему очень умная и начитанная.
Чарльз не знал, верно ли последнее утверждение, у них не заходил разговор о книгах, но по речи Агнес он заключил, что девушка хорошо разбиралась в происходящем вокруг.
— Чарльз, ты меня огорчаешь.
— Я не хочу этого, мама. Но если так получается, то будет лучше, если я уйду. Мои вещи уже сложены. Постараюсь заезжать почаще.
— Ах, Чарльз, Чарльз. — Она протянула к сыну руки,
Чарли смотрел на Грейс и мысленно сравнивал ее с Агнес. Стала бы Агнес переживать трудности, лежа на диване? Нет, она бы принялась бороться и, скорее всего, потерпела бы поражение. Потому что на протяжении долгих лет победы, как правило, доставались тем женщинам, которые "вылеживали" их на диванах и кушетках.
— До свидания, мама. Я заеду в конце недели, если ты не против.
— Чарльз, постой, — остановила она его почти у самой двери. — Прошу тебя, не делай ничего в спешке. Не торопись. И приезжай поскорее, мы все еще раз обсудим. Лучше все хорошенько обсудить, правда, дорогой?
— Да, мама, конечно, — улыбнулся он и вышел из комнаты.
Грейс смотрела на дверь, и выражение ее лица постепенно менялось. Она протянула руку и взяла со стоявшего рядом с диваном столика большой пакет, из которого достала письмо от Реджинальда. Сын спрашивал о ее здоровье, писал о том, что опоздал в часть из-за задержки в дороге, потом пошутил, что полковник отменил трибунал и решил в качестве предупреждения пригласить его на следующий уик-энд к себе в Глостер. Дальше Реджинальд сообщил: "Мама, я видел известную тебе молодую леди. И скажу честно, она весьма достойная девушка, умная, с хорошо поставленной речью и с сильным характером. Мне кажется, она сможет быть на высоте в любом обществе, даже самом высшем, если не будет связана с семьей и теми людьми, что работают у нее. Боюсь, они будут оставаться камнем преткновения, так как она к ним очень привязана. В любом случае, мама, советую тебе как следует собраться. Как говорит наш полковник, "сражения с Божьей помощью замышляют военные, но маневры выполняют их жены". Твой любящий сын Реджинальд".
Все верно, маневры маневрами, рассуждала Грейс, но если у этой особы такой сильный характер, привлекательная внешность и хорошие манеры, справиться с ней будет делом нелегким.
Надо все хорошенько обдумать. И диван в этом случае вряд ли поможет, хотя в последнее время ее все чаще тянуло прилечь. Но времени на отдых и долгие раздумья не было. Она скорее умрет, чем позволит себе допустить в семью какую-то продавщицу. Она не перенесет язвительных замечаний Ханны Пиккеринг, Кейт Комбес, Сары Гаммон и Джессики Фриман, не говоря уже о Конни Бреттон-Фосет. О, эта Конни. В какие долги, должно быть, им пришлось влезть, чтобы представить дочь ко двору. А как посмотрит на это кузен Кларенс, епископ? Хью просто обязан что-то предпринять. Она должна принять меры, пока дело не зашло слишком далеко. Следует быть настойчивее с Хью. Ему необходимо поехать и повидаться с этой особой. Если в ней есть хоть капля разума, один Хью убедит эту продавщицу в том, что не стоит и надеяться стать женой сына этого человека и войти в их семью.
Глава 4
— Тебе не следовало так поступать.
— Почему?
— Думаю, раньше ты никогда не собирался уходить из дому.
—
— Но почему твой выбор пал на Тотен-стрит? Это не такое уж завидное место.
— Там мне будет удобно: недалеко от вокзала и главной улицы, редакция почти рядом и... и... ты. Дорогая, прошу тебя, не смотри на меня так. Мое сердце разрывается, когда у тебя огорченный вид. Поверь, я меньше всего хотел огорчить тебя.
— Но я беспокоюсь о тебе. Что сказали твои родители? Как они отнеслись к твоему уходу?
— Дорогая, мне двадцать шесть лет. Они сказали: до свидания, береги себя, не забывай нас и все такое.
— Не обманывай, я уверена, они говорили не только это. Наверняка они сказали, что ты ушел из-за меня.
— Послушайте, мисс Конвей! — Он обнял Агнес за плечи, и она болезненно поморщилась. — Ах, твоя рука! — огорчился Чарльз. — Когда же я смогу по-настоящему обнять тебя? Так вот, послушай меня. Пусть мои родители и все другие думают что им вздумается. Я люблю тебя и собираюсь на тебе жениться, если не на следующей неделе, то в следующем месяце или в будущем году. Дорогая моя! — Он поднес к своей щеке руку Агнес и продолжил голосом, полным нежности: — Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь раскрыть тебе всю глубину моих чувств. Их сила поражает меня. Я даже не мог представить, что смогу полюбить так пылко. Что бы я ни делал, о чем бы ни думал — передо мной твой образ. Ты самая красивая...
— Прошу, не говори этого. Я вовсе не красива. И если ты будешь настаивать на этом, я начну сомневаться и во всем остальном.
— Дорогая, позволь сказать тебе, что я и дальше буду продолжать это твердить, до самой своей смерти. Ибо для меня ты самая красивая. И никакое другое слово тут не подходит. Возможно, красота не в чертах лица, но она в глазах, голосе, мне трудно объяснить, я просто это чувствую. А поэтому знай: для меня ты — кра-си-вая, ясно?
Агнес чуть отстранилась и в немом изумлении взглянула на жениха. Она сознавала, что ей надо верить всему, что говорил о ней Чарльз. Но слышать это было так ново и необычно. Привыкшей трезво смотреть на вещи Агнес было непросто согласиться со словами Чарльза, так как разум рисовал ей совсем иную картину. И все же черты своего нового облика она увидела еще тогда, когда в первый раз отказалась от повседневной одежды и надела чудесный ансамбль зеленого цвета.
Девушка подумала и о том, что, к сожалению, она не может похвастаться и особой образованностью. К примеру, она не знала иностранного языка. Тех знаний французского, что вдолбили ей в школе, хватило бы лишь на то, чтобы добраться во Франции от порта до гостиницы. И все же отец платил немалые деньги, и за четыре года она получила неплохое образование в школе мисс Трэверс. Да и Джесси тоже. Конечно, его Джесси непременно должна была стать образованной, как же иначе! Но, глядя сейчас на Джесси, невольно напрашивается вопрос: какой толк от ее образования? А вот для Агнес годы в школе не прошли даром. Должно быть, именно там она приобрела нечто такое, что приподняло ее над общей массой. Агнес совершенно заслуженно могла поставить себя рядом с сестрами Кардингс. А они не только окончили частные школы, но и путешествовали по Франции, Германии и даже Италии. Девушка не знала, хорошо ли они владели языками. Очень может быть, что сестры не знали их совсем. И тем не менее они разглядели в Агнес нечто особенное, недаром же им захотелось обновить ее гардероб.
Ну почему у нее в голове вертятся такие банальные мысли? Может быть, ей кажется, что она не подходит этому мужчине, этому джентльмену?
Нет, это не так. Агнес считала, что достойна Чарльза. Но любила ли она его достаточно сильно, чтобы выйти за него замуж? Да, любила. Глубина ее чувства не уступала силе страсти, в которой он признавался ей. Но она не могла открыто сказать об этом, ей мешало сознание того, что их брак отдалит Чарли от его семьи. Смущало и то, что Чарльз принадлежал к совершенно иному миру. Пропасть, их разделявшая, была ничуть не меньше той, что отделяла прошлую жизнь Джесси от уровня, на котором стояли Фелтоны. Агнес никак не могла примириться с этой семейкой; не стоило надеяться, что и родные Чарльза признают ее как равную.