Птица пустыни
Шрифт:
Столько усилий и столько энергии было потрачено напрасно! Когда они дошли до того места, где надеялись найти свободный проход, огонь уже господствовал там.
Удостоверившись в этом, путешественники впали в глубокое уныние. Каждый из них опасался не за себя, а за жизнь дорогих ему людей, которые должны были разделить его участь.
Бриссо положил Клару на траву и сел рядом.
– Ради меня, отец, ты подверг себя этой опасности, ты... и твои друзья, – сказала она тихо. – Умоляю, оставь меня здесь и постарайтесь спастись.
– Да-да! – поддержала ее Рэчел. – Мы задерживаем вас, и наше присутствие помешает вам решиться на какой-нибудь смелый поступок ради вашего спасения... Оставьте меня возле моей бедной Клары и думайте только о себе.
– Я остаюсь, – твердо сказал Мартиньи.
– А я, неужели я брошу мою дочь? – воскликнул Бриссо.
Ричард Денисон промолчал, но выражение его лица говорило о том, что он вовсе не думал о побеге.
Наступило минутное молчание, во время которого слышался только треск пожара.
– Надо нам, однако, выпутаться из этой беды, – наконец произнес виконт. – Но что делать?
– Я предлагаю положиться на австралийцев, – сказал судья. – Без сомнения, они не в первый раз застигнуты пожаром. Посмотрите, они как будто совещаются: наверное, надежда еще есть.
В самом деле, Волосяная Голова с сыном придумали план и советовались о том, как привести его в исполнение.
В чаще, которую надо было пройти, загорелись только некоторые деревья, без сомнения, самые сухие и смолистые. Там были участки, где более свежая растительность еще сопротивлялась огню.
И вот, после недолгого совещания, Проткнутый Нос, сделав европейцам знак подождать его, скользнул в кусты.
Возвращения его ожидали с нетерпением, хотя он отсутствовал не более десяти минут. Когда мальчик вернулся, его волосы и плащ были обожжены, а конец копья, опиравшийся на землю, дымился. Он знаками показал, что надо идти вперед, не теряя ни минуты.
– Положимся на него, – сказал Мартиньи. – Он, кажется, нашел путь к спасению. Выбирать нам не из чего.
Бриссо поднял на руки дочь, и все вошли в чащу.
Только уверенность, что другого пути к спасению не существует, придала им мужество продолжать путь. Некоторые деревья пылали, как зловещие факелы, а другие, хотя еще не загорелись, уже трещали, воздух был удушлив. Однако пожар охватил не все заросли, и через них еще можно было пройти.
Австралийцы шли впереди, вороша копьями траву и листья, чтобы проверять, не тлеет ли под ними огонь. То и дело приходилось обходить опасные участки, и европейцы непременно заблудились бы, не будь с ними их проводников. Австралиец с сыном, будто ведомые инстинктом, уверенно пробирались сквозь колючий кустарник, не очень заботясь о тех, кто следовал за ними.
Однако путешественники не замечали никаких признаков, которые свидетельствовали бы о близком конце их мучений, напротив, жар становился все нестерпимее, а дым удушливее. Клара опять лишилась чувств, да и Рэчел не могла держаться на ногах без помощи Денисона и виконта. В эту критическую минуту Бриссо почувствовал, что не в силах дальше нести Клару. Он вскрикнул, и Мартиньи хотел бежать к нему на помощь, Ричард Денисон остановил его.
– Позаботьтесь о мисс Оинз, – сказал ему судья холодно-повелительным тоном.
И он одной рукой подхватил Клару, а другой поддерживал Бриссо, который шатался, как пьяный.
Мартиньи с завистью смотрел на своего соперника.
– Он счастлив, – шептал он, вздыхая, – он силен, он не ранен, между тем как я... Но все равно, лишь бы Клара была спасена!
Впрочем, и мисс Оинз нуждалась в помощи. Волнения, усталость и пережитые опасности лишили девушку сил. По лицу ее лился пот, дыхание стало прерывисто. Но главной причиной страданий Рэчел были разорванные ботинки. Мартиньи заметил это и предложил обвернуть ей ноги носовыми платками и мягкой травой, но стыдливая англичанка категорически отказалась.
Всем не терпелось добраться до безопасного места, где можно было бы отдохнуть, но везде свирепствовал огонь. Пламя быстро охватывало пройденные места, и казалось столь же опасным возвращаться, как и идти вперед. В довершение к этому проводники, до сих пор выказавшие такую уверенность, начинали колебаться и наконец остановились перед огненной линией, показывая знаками, что они не знают, куда идти.
Положение казалось безвыходным. Только у Денисона еще оставались силы, но он, неся бесчувственную Клару, должен был еще поддерживать ослабевшего Бриссо. Виконт же сам с трудом помогал идти бедной Рэчел, которая повисла у него на руке.
– Что делать? – воскликнул в отчаянии Мартиньи. – Желая спастись, мы рискуем попасть в огненную ловушку. Сквозь этот ужасный дым даже не видно солнца, по которому мы могли бы ориентироваться!
– Послушайте, – сказал Денисон, указывая на ту часть зарослей, где пожар был наиболее силен. – Не слышите ли вы человеческий голос в той стороне?
И в самом деле, оттуда раздавался голос, говоривший то по-английски, то по-испански:
– Помогите! Неужели мне дадут сгореть живьем?.. Я не могу пошевелиться, а огонь уже добирается до меня... Пусть демоны разорвут того, кто ранил меня таким образом! Кто-нибудь, придите ко мне на помощь! Господа волонтеры, сюда! Судите меня, приговорите меня к смерти, но избавьте от этой страшной муки... Скорее!.. помогите! Да сжалятся надо мною все святые!..
Потом звуки сделались невнятными.
– Это Фернанд, – пробормотал судья.
– Да, это Фернанд, – подтвердил Мартиньи. – Он пожал то, что посеял... Два раза устраивал он пожар, в котором должны были погибнуть Бриссо и я. Мы спасемся и на этот раз, может быть, а он погибнет в пламени, которому предназначено было истребить нас.
– Кто знает, – вздохнул Бриссо, – возможно, и мы подвергнемся подобной же участи? Теперь, когда этот несчастный скоро явится перед Богом, я прощаю его!
Несмотря на то, что эти слова были произнесены довольно тихо, они вероятно, долетели до слуха Фернанда, потому что он снова закричал: