Птица пустыни

Берте Эли

– Итак, мадемуазель Клара, вы говорите, что австралиец с сыном приходили утром в Дарлинг, и что вы отослали их с подарками? – спросил он.

– Да, – ответила Клара. – Но какие подарки могут быть достойны услуг, оказанных нам этими добрыми людьми?

– Мы, однако, щедро их вознаградили, моя милая, – возразила мадам Бриссо. – Отец и сын получили каждый по охотничьему ружью с порядочным запасом пороха и дроби, жене австралийца подарили одежду, и все племя, от стариков до маленьких детей, тоже получило подарки.

Они казались самыми счастливыми туземцами в целом свете. Что могли мы сделать еще?

– Ничего, мама, ты права. Знаете, мсье Мартиньи, отец Рэчел предложил выхлопотать для них небольшой участок земли, где они могли бы построить себе жилища, но невозможно было победить привычку этих туземцев к кочевой жизни. Они отказались от предложения мсье Оинза, и может быть, даже не поняли его. Рэчел должна была удовольствоваться тем, что подарила им мелкую домашнюю утварь, польза от которой, как она полагает, довольно сомнительна для них.

– Право, – улыбнулся виконт, – цивилизация не поможет обогатить людей, привыкших обходиться без всего. Но мне приятно узнать, что австралийцы не слишком будут сожалеть о полученных ожогах, потому как я сам неспособен заплатить им мой долг.

– Не беспокойтесь об этом, виконт, – кротко сказала Клара. – Мы с Рэчел очень обязаны этим австралийцам и вам. Ведь вы рисковали жизнью, чтобы спасти нас... Ах, мсье де Мартиньи, есть другие услуги, за которые мы не можем оплатить подарками!

Мартиньи задумался.

– Мадемуазель Клара, – произнес он наконец, – не можете ли вы мне сказать, какое сегодня число? Я уже потерял счет времени.

Клара приподняла голову и, покраснев, пристально посмотрела на бывшего приказчика своего отца.

– Сегодня ровно три месяца, виконт, как мы видели вас здесь в последний раз, – ответила она. – Не это ли вы желали знать?

Мартиньи удивленно приподнял брови.

– Да, – кивнула мадам Бриссо, – три месяца, а сколько происшествий нам пришлось пережить за это время! Мы были тогда богаты и счастливы или, по крайней мере, имели надежду скоро разбогатеть, а теперь... Но, – прибавила она, – зачем жаловаться? Наши несчастья могли быть еще больше, и когда я подумаю, что не будь вас, мой храбрый соотечественник, я лишилась бы мужа и дочери, осталась бы одна на всем свете, в бедности и без опоры...

– Не преувеличивайте моих услуг, мадам Бриссо, – возразил виконт, – может быть, оказывая эти услуги, я имел тайные причины, которые очень уменьшили бы вашу признательность, если бы вы о них знали!

– Я все знаю, виконт, но боюсь волновать вас, говоря о некоторых предметах, которые, как я угадываю, занимают ваши мысли.

– Говорите, говорите! – попросил Мартиньи. – Я почти здоров, к тому же объяснение между нами необходимо. Я не понимаю, – прибавил он, глядя на Клару, – откуда вы знаете...

– Я во всем призналась маме, – перебила его Клара,

бросившись на шею матери и заливаясь слезами. – Как я могла бы заслужить ее прощение, если бы не призналась ей в своей неосторожности и в своих проступках? Ах, мама, моя милая мама, сможешь ли ты забыть когда-нибудь, как я была несправедлива к тебе?

– Не будем говорить больше об этом, дитя мое, – сказала мадам Бриссо растроганно. – Если ты была виновата, то была и наказана и не будем больше говорить об этом. Сядь, Клара, прошу тебя. Если виконт может выслушать меня спокойно...

– Повторяю вам, я почти здоров и чувствую себя прекрасно, – заверил ее Мартиньи. – Умоляю вас, не заставляйте меня томиться и поскорее скажите то, что вы хотите мне сказать.

Мадам Бриссо пересела к дивану.

– Виконт, вам должно быть известно, что в торговле обыкновенно ставят себе за правило выполнять данное обязательство. Почему же, имея в руках вексель, которому настал сегодня срок, вы не думаете предъявлять его?

– Объяснитесь, – произнес Мартиньи в замешательстве.

– Я же вам сказала, что мама знает все, – прошептала Клара, закрыв лицо руками.

– Да, – продолжала мадам Бриссо, – вы, виконт, как безжалостный кредитор, потребовали от этой неосторожной девушки обязательство, важность которого, она, может быть, недостаточно оценила. Поэтому я думала, что вы поторопитесь потребовать уплаты.

Мартиньи выглядел очень смущенным.

– Извините меня, – тихо сказал он. – В тот день, о котором вы говорите, я поступил недостойно. Но Клара очаровала меня, и я был способен...

– Вы были способны возбудить гнусные подозрения в сердце моей дочери против меня, – закончила мадам Бриссо.

Виконт потупился, между тем как Клара, снова бросившись на шею матери, осыпала ее поцелуями.

– Повторяю еще раз: все это должно быть забыто, – продолжала мадам Бриссо, освобождаясь из объятий Клары. – Поступки виконта де Мартиньи я извиняю от всего сердца, когда вспомню, как он их загладил. Но как бы то ни было, виконт, где же обязательство моей дочери?

Мартиньи пристально посмотрел на нее.

– А если я его потерял или у меня его украли? – спросил он странным тоном.

– Дочь моя и я, несмотря ни на что, будем считать себя обязанными добросовестно исполнить все условия.

Мартиньи пошарил в своей одежде, висевшей на стуле, и достал из потайного кармана бумажку, всю измятую и покрытую бурыми пятнами.

– Вот расписка, – сказал он. – Не бойтесь дотронуться до нее, несмотря на кровь, которой она покрыта; эта кровь была пролита, когда я защищал вашего мужа, мадам Бриссо, и вашего отца, мадемуазель Клара.

– Обещание, которое заключается в ней, тем не менее священно в моих глазах, – робко произнесла Клара, пока мадам Бриссо читала бумагу, которую виконт ей подал.