Птица пустыни
Шрифт:
Бриссо, сжав его руку, прошептал:
– Есть ли что-нибудь на свете, в чем я мог бы вам отказать?
В тот же день к вечеру все семейство Бриссо собралось около Мартиньи. У женщин были красные глаза, а торговец казался еще печальнее, чем утром. Впрочем, к горестному чувству, испытываемому ими, примешивалось нетерпеливое любопытство.
Виконт же был спокоен и весел. С улыбкой на губах он позволял ухаживать за собой и старался ободрить своих попечителей шуткой.
Женщины и сам Бриссо смотрели на него иногда с удивлением, не понимая причины этой лихорадочной веселости.
Когда
– Это не может быть он! – сказал Мартиньи, посмотрев на часы. – Он слишком аккуратен и не явится за десять минут до назначенного часа.
В эту минуту Семирамида ввела мисс Оинз.
– Что я говорил! – сказал виконт, смеясь.
Рэчел, по-видимому, уже оправилась от последствий своих приключений, и хотя лицо ее выражало сострадание, как требовало приличие в комнате больного, на выздоровление которого не было никакой надежды, она казалась свежей и счастливой.
Ее неожиданное появление смутило семейство Бриссо, но Мартиньи воскликнул:
– Как! Молодая девица приходит к мужчине, когда он лежит в постели! Какой ужас!
Рэчел улыбнулась и протянула руку виконту, который нежно ее пожал.
– Мадемуазель Оинз, без сомнения, посчитала, что бедняга в таком жалком положении не может компрометировать никого, – продолжал он шутливо.
– Я думаю, мсье де Мартиньи, – ответила Рэчел, – что вы находитесь в таком печальном положении из-за меня и моей подруги, мисс Бриссо, и потому пришла предложить вам мою помощь, как сестра.
– Благодарю, мадемуазель, – сказал виконт, тронутый этими словами. – Ну, надеюсь, – продолжал он, – после этой прогулки по пустыне вам опротивела биология?
– Почему же? – возразила Рэчел. – Биология не виновата в наших несчастьях. Зачем мне отказываться от занятий, столь приятных?
– Я вижу, что ваши коллекции ничего не потеряют от тяжелого испытания, которое вы недавно перенесли. Только я сомневаюсь, чтобы впредь мадемуазель Клара сопровождала вас в ваших прогулках. Кстати о коллекциях, мадемуазель Оинз. Говорят, что, по примеру ваших соотечественников, когда они избавятся от какой-нибудь большой опасности, вы составили коллекцию, которую мне очень хотелось бы видеть, если поправлюсь. Она состоит, как я слышал, из вещей, какие были на вас во время пожара. Там все есть, начиная от вашей шляпы, почти обгоревшей, до разорванных ботинок.
– Не смущайте меня, виконт, – перебила его англичанка, покраснев до ушей.
Мартиньи громко рассмеялся, превозмогая боль. В эту минуту пробили часы, и почти следом колокольчик возвестил о новом госте.
– Вот теперь это Ричард Денисон, – лукаво сказал Мартиньи.
В самом деле, Семирамида привела судью.
Денисон, спасенный волонтерами, прибежавшими на его крик, после всего случившегося отправился на прииски, и только утром вернулся в Дарлинг.
Потому он еще не знал, что происходило у Бриссо и не подозревал, по какой причине был приглашен в дом торговца.
– Мсье Денисон, я сразу приступлю к делу, потому что, несмотря на мое фанфаронство, я могу с минуты на минуту лишиться сил, – сказал
Судья протянул ему руку с удивленным видом.
– Мсье Денисон, – продолжал виконт, – когда я приехал в Дарлинг, вы любили мадемуазель Бриссо, и я имею причины полагать, что были любимы ею. В силу некоторых обстоятельств я чуть было не лишил вас счастья, на которое вы имели право. Но препятствие, явившееся между вами и прелестной мадемуазель Кларой, скоро исчезнет навсегда, и то, что было разъединено, соединится снова... Мадемуазель Клара, не угодно ли и вам также дать мне вашу хорошенькую ручку?
Клара в нерешительности смотрела на виконта.
– Отец ваш скажет вам, что вы должны повиноваться мне, – продолжал Мартиньи, улыбаясь. – Притом не сами ли вы дали мне право располагать вашей рукой?
Клара по знаку отца повиновалась. Виконт взял ее руку, и, запечатлев на ней поцелуй, вложил в руку Денисона.
– Вот! – сказал он, вздохнув. – Все кончилось, как мелодрама в парижском театре.
Все были изумлены, и особенно Денисон. Заметив, что руки Клары и судьи разъединились как бы с сожалением, Мартиньи прошептал:
– Бриссо, вспомните о вашем обещании... От вас зависит счастье вашей дочери.
Начались переговоры шепотом. Клара горячо поцеловала отца и мать, потом Рэчел, между тем как Денисон, приблизившись к виконту, взволнованно сказал ему:
– Благодарю, виконт де Мартиньи! В вашей груди бьется благородное сердце джентльмена.
– И я вас тоже благодарю, – ответил виконт. – Ведь я не забыл, что если не изжарился живьем в этих проклятых зарослях, то только благодаря вам. Поскольку я тогда был вашим соперником, то скажу, что не все способны на такой рыцарский поступок. Но теперь, когда вы жених мадемуазель Клары, позвольте сделать свадебный подарок... Вот он... Пусть он напоминает вам о несчастном французе, нарушившем на минуту спокойствие вашей жизни, но который, я надеюсь, не внушает вам отвращения.
И он протянул Денисону алмаз. Судья взял его, но посоветовавшись о чем-то шепотом с Кларой, возвратил Мартиньи.
– Пусть вас не оскорбляет наш отказ, виконт, – сказал он. – Мы и без того сохраним воспоминание о человеке, которому стольким обязаны. Вы должны понять, почему мисс Клара и я не можем принять этого подарка.
– Я понимаю, что вы ничего не хотите принять от меня, – с горечью произнес Мартиньи. – Надеюсь, однако, что мсье и мадам Бриссо не имеют тех же причин, чтобы отказаться от наследства соотечественника, которого они приняли так гостеприимно.
Мадам Бриссо покраснела от удовольствия и уже протянула руку, чтобы взять алмаз, когда Денисон поспешил сказать:
– Те же самые причины, которые заставляют нас отказываться от такого дорогого подарка, существуют, я думаю, и для моего будущего тестя и будущей тещи. Достоинство семейства, к которому я скоро буду принадлежать, не позволяет ему принять ваш подарок.
– Мсье Денисон прав, – вздохнул Бриссо. – Извините нас, дорогой Мартиньи, но эта драгоценная вещь должна перейти к вашим родным: лишить их этого было бы подло с нашей стороны.