Птицеферма
Шрифт:
На лице Пересмешника — ни капли удивления.
— Разумеется. Было бы нечестно отлеживаться, когда другие работают.
Сидящий неподалеку Зяблик, с перевязанной головой, старательно смотрит в сторону. Чайка как раз вчера болтала, что у нового сожителя ее подруги сотрясение, и Филин велел ему в ближайшую неделю соблюдать постельный режим.
— Рад, что мы мыслим одинаково, — растягивает Глава губы в улыбке. После чего разворачивается и чинно шествует к двери.
Провожаю его взглядом. Не хватает только мантии и маленьких пажей, придерживающих
В столовой стоит мертвая тишина до тех пор, пока за Филином не захлопывается дверь.
— Что? Что он ему сказал? — тут же кричит из-за соседнего стола Чайка. — Отсюда ничего не слышно!
Вот же любопытная. Послать ее куда подальше, что ли?
Но Пересмешник делает это первым.
— Сказал, что ему нравится шитье на моем лице! — громко бросает через плечо, не оборачиваясь к местной охотнице за сенсацией. — Хочет себе такое же!
Вот теперь я и правда закашливаюсь, давлюсь недоеденным куском.
Что там говорил про Валентайна сержант Хоппер? Что тот высказывает свое мнение, где надо и не надо?
На Птицеферме не шутят про Филина. Это чревато.
А еще Хоппер сказал, что у Валентайна проблемы с субординацией.
Нет, я определенно не верю в такие совпадения.
Когда мужчины уходят на рудник, Сова оставляет меня заниматься стиркой в компании Майны, а сама забирает остальных женщин на огород.
Сегодня прохладно и ветрено, и в такую погоду я предпочла бы полоть редиску, чем мотаться с тачкой, полной белья, туда и обратно к реке. Но обязанности на день распределяет Сова и спорить с ней не принято. Я и так чувствую себя ее троекратной должницей, поэтому покорно получаю назначение и отправляюсь в комнату «холостяков» собирать грязные вещи.
— Заберешь у Филина? — спрашиваю Майну.
Майна — женщина средних лет, среднего роста и комплекции. Для меня она средняя во всем: не сказать, чтобы я питала к ней особенно теплые чувства, но и отрицательных тоже не испытываю. Работать с ней легко, не то что с Кайрой или Чайкой. Увы, теперь этот список пополнила и Олуша. Как она там, с Дергачом…
Майна равнодушно пожимает плечом.
— Зайду. Сама-то чего боишься?
Боюсь ли я Филина? Скорее, не хочу его видеть.
— Спасибо, — благодарю за первую часть фразы; вопрос игнорирую.
Майна уходит в одну сторону по коридору, я — в другую. Предстоит собрать вещи, затем выстирать, повесить и, если повезет, то высушить и вернуть на место. Впереди целый день, а ветер довольно сильный, так что велики шансы выполнить все пункты задания.
Гружу во дворе вещи в специально выделенную для «поездок» к реке тачку, когда из барака появляется Майна с охапкой постельного белья в руках.
— Филин велел тебе зайти к нему до ужина. Хочет с тобой побеседовать.
Напрягаюсь. Как чувствовала, что не хотела идти к нему прямо сейчас.
— Не сказал, о чем?
Майна фыркает, заправляет кудрявую прядь цвета горького шоколада за ухо. Потом беззлобно усмехается.
— Так Глава и станет передо мной отчитываться.
— И то верно, — бормочу.
А самой неспокойно.
— Да ты иди, — Майна снова воспринимает мою реакцию как страх. — Он вроде сегодня не злой.
— Схожу, — обещаю.
А куда я денусь?
Стирка, пополнение запасов воды в бочках во дворе, уборка мест общего пользования в бараке — день пролетает быстро. Никаких падений в обмороки, неожиданных вспышек перед глазами или видений из прошлого. Все как всегда, как было до моего падения с крыши — рутина, когда работают руки и можно отключить голову.
С напарницей за день перекидываемся от силы десятком фраз: «Помоги», «поддержи», «подай мне». На самом деле, Майна — хамелеон. Зная, что я не люблю пустой треп, со мной она немногословна. С Чайкой же способна болтать без умолку, ловко поддерживая беседу. Кто знает, что творится в голове этой женщины на самом деле. По крайней мере, мне она никогда не делала подлостей.
Белье и вправду высыхает очень быстро — яркое солнце при сильном ветре. Плотные вещи еще досыхают, а постельные принадлежности снимаем с веревок еще до того, как дежурные по кухне возвращаются с огорода, чтобы начать готовить ужин.
— Иди к Филину, — напоминает мне Майна, красноречиво указывая взглядом на простыню Главы, все еще болтающуюся на веревке и которую я до сих пор не успела снять.
Создается впечатление, что он чем-то припугнул Майну в случае, если она не сумеет донести до меня необходимость зайти к нему сегодня. Взрослый здоровый мужик, что мешает ему самому выйти во двор и сказать мне, что хочет поговорить?
А мешает ему то, что, выйди он ко мне, это сравняет его со мной, заставит снизойти, опуститься на мой уровень. Филину требуется ещё до разговора напомнить мне мое место.
— Иду, — отмахиваюсь. Что-что, а подгонять меня не нужно.
— Смотри, не пойдешь, то с нас обеих шкуру спустит, — не унимается Майна, лишний раз подтверждая, что Глава велел ей привести меня во что бы то ни стало.
— Иду, — повторяю, на этот раз уже откровенно огрызаясь.
Почему Майна стала настаивать именно сейчас? Сообщив мне утром о необходимости посетить главу, в течение дня она даже не вспоминала об этом. Теперь волнуется, будто время на исходе.
Или… Глава велел ей доставить меня в его «апартаменты» до того, как мужчины вернутся с рудника?
Продолжаю монотонно снимать с веревок высохшее белье. Пойти к Главе я пойду, у меня нет выбора, но и бросать неоконченную работу и бежать к нему сломя голову тоже не стану.
— Иди, глупая, — уже шипит в мою сторону Майна. — Он ясно сказал: до ужина.
Меня он, что ли, боится не успеть разделать к трапезе?
Ясное дело, оставляю возмущения при себе. Бросаю в таз последние снятые с веревки вещи, подхватываю его, прижимаю одной рукой к боку и покорно иду в барак.