Птицы поют на рассвете
Шрифт:
— Не балуй, — сбросила с плеча тяжелую Пашину руку.
— Ладно…
Кирилл оглядел всех, как бы соображая, кого не хватает.
— Так вот, — сказал он. — Нам нужно оружие. Нам нужны боеприпасы. И харч нужен. Все это есть в Туче, в бывшем помещичьем маентке. Особенно боеприпасы и оружие.
Он оглядел всех.
— Думаю, нам хватит того, что сможем увезти, — продолжал Кирилл. — Остальное же — на воздух. Тол у нас еще есть. — Помолчал. — Вы знаете, что придется сделать прежде, чем сможем увозить. Давай, Левенцов, говори, с чем мы там столкнемся.
Все
С чем они столкнутся? Левенцов встал. Перед ним сразу возникло все: и колючая проволока выше человеческого роста, и караулы, и огневые точки, — все то, что узнал у Шалика и видел сам: не одну ночь, не один день провел он недалеко от Тучи. Так с чем они столкнутся? В голову прежде всего пришло: пулеметы. Справа и слева от ворот — широкого въезда — пулеметные вышки. Ночью часовые по очереди оставляют вышки, идут греться в будку у ворот. Так вот, надо выследить, когда в будку пойдет часовой, что справа от въезда. У правой вышки под проволокой вырыт проем, он привален камнем.
— Ты скажи хлопцам, что в Туче наши уже орудуют, — перебил Левенцова Кирилл.
В землянке зашевелились, кто-то удивленно воскликнул:
— Здорово!
— Здорово! — громко подхватил Паша. Он звучно прищелкнул языком, и это означало предел его восхищения.
— Да, там уже действуют наши. Так сказать, полицаи, — объяснил Левенцов. — Я имел в виду доложить и об этом. Так вот, позавчера, когда один из наших был назначен на пулеметную вышку, он за ночь и вырыл проем — повторяю: справа от въезда — и завалил камнем.
— Отсюда и начнем, — сказал Кирилл. Левенцов постоял немного и сел. — Отсюда, братцы, и начнем. Как только закроется дверь будки и пулеметчик с правой вышки войдет в нее греться, Петро отвалит камень и пролезет в проем. Осторожно доберется до караульного помещения. Он же раньше много раз бывал в Туче. Толя Дуник пролезет вместе с Петром, выследит, когда пулеметчик выйдет из будки, тихонько покончит с ним и сам ляжет у пулемета. Один пулемет уже будет в наших руках.
— Постой, Кирила, — вернулся Петро к началу. Вслед словам Кирилла он мысленно уже пролез в проем и пробирался к караульному помещению. — Ну, доберусь туда, а что я один? Там же куча гитлеровцев и полицаев.
— Там двенадцать немцев и девять полицаев, — взглянул Кирилл на всех. — Четыре полицая наши. Ты, Петро, знаешь.
— Так они и без нас управятся, — шутливо пробасил Захарыч.
— Нет. С нами, — сохранял Кирилл строгий тон. — Когда Петро окажется там, он увидит караул. В карауле двое. Один из них — наш. Шалик. Вместе с Петром Шалик уберет второго и бросит гранату в караулку. Граната и есть сигнал к действию.
— Это мне к действию? — Петро все еще один находился у караульного помещения и в воображении уже делал то, что ему придется делать, и потому останавливался, где начиналась неясность.
— И тебе, — продолжал Кирилл. — Кроме Шалика, еще двое наших пойдут в караул, их очередь в эту ночь. Они предупреждены. Один с вечера заступит на пост у продовольственного склада.
— И он предупрежден о гранате? — спросил Ивашкевич.
— Да. И будет ждать
— Грех не справиться, — подтвердил Захарыч.
— Значит, врываемся в ворота, — продолжал Кирилл. — Нас прикрывают Левенцов, Михась и Тюлькин. Когда все окажемся в маентке, добиваем тех, кто после гранаты еще останется в караулке и кто будет у складов оружия и боеприпасов. Пароль: Москва — Мушка. Наши полицаи его знают. Дальше. Петро и Кастусь — бегом на конюшню. Дай бумагу, — взгляд Кирилла упал на Пашу. — Нарисую план.
— Ага, — не понял Паша.
— Что — ага? Я сказал — бумагу. Понял, бумагу?
Толя Дуник быстро вытащил из кармана сложенную вдвое тетрадь и положил перед Кириллом.
— Хорошо, есть и соображающие. — Кирилл набросал схему: ворота, казарма, дорога на конюшню. — Вот, — показал он. — Ориентируйтесь.
Исчерченный лист пошел по кругу. Кирилл выждал несколько минут.
— Вместе с шаликовскими хлопцами, Петро и Кастусь, запрягайте в сани и — ни минуты промедления — на склады, — продолжал Кирилл. — Саней семь. Левенцов, Михась и Натан с ребятами Шалика к тому времени прикончат часовых у складов и начнут грузить. Пулеметы, автоматы и гранаты. Диски, диски. Как можно больше патронов. Как можно больше. И — за ворота. Паша и наш, который на посту у продовольственного склада, наваливают в сани разное добро. Брать самое нужное.
— А как понимать — самое нужное? — пробасил Паша. — Тут и ошибиться в два счета…
— Как понимать? — Кирилл не сразу нашелся и засмеялся. — Ну, скажем, туши говяжьи не надо. У нас свои коровы. Выбирать, правда, будет некогда. Ты ж хозяйственный — хвалился, когда на смолокурню шел. Теперь — в кусты?.. Так вот. Крупу. Соль. Макароны. Мыло. Спички.
— Не растеряюсь. Было б где брать.
— Вернемся к главному, — голос Кирилла снова строг. — Ивашкевич и Плещеев держат дорогу перед въездом в Тучу. Толя остается на правой вышке и — если на дороге появится кто — по ракете Ивашкевича — огонь. И никого не выпускать за ворота. Только лошадей, которых не возьмем, пусть бредут к людям на хутора. Вот как, братцы, обстоит, — сказал Кирилл. — То есть так должно обстоять. Но бой — это бой, и каждый, в случае чего, сообразит, что делать.
— Бой — это бой, — в тон ему сказал Ивашкевич, — и потому надо всех предупредить, куда поставим нашу медицину. Думаю, где-нибудь недалеко от засады, в кустах. Скажем, метрах в ста от меня и Плещеева.
— Все слышали? Как, медицина, не сробеешь одна? — подзадоривая Крыжиху, осведомился Кирилл. Крыжиха молча улыбнулась. — Привыкай, привыкай… Послушай, Петро, — позвал он.
— Что?
— Послушай, ты говорил о котлах, помнишь? Где они там?
— Котлы за бараками. Прикрыты брезентом.