Птицы поют на рассвете
Шрифт:
— Значит, снегу в них не намело.
— Наверно, так.
— Вот что. Когда главное кончится, ты и Тюлькин валите туда на санях и тащите котел. Не скоро представится случай сделать нашим поварихам такой подарок.
— Остается сказать о порядке движения обратно, — напомнил Ивашкевич и по привычке засунул пальцы за ремень.
— Обратный путь — по дороге, от деревни к деревне. — Кирилл сделал паузу, давая возможность всем запомнить то, что он сказал. — По той самой, по которой народ ходит, возит дрова из лесу. След? Правильно. А чей? Кто разберет…
— Как по нотам, — хмыкнул Паша,
— Ноты для тех, кто играть умеет, — покосился на него Кирилл.
— Думаю, сыграем, — улыбнулся Ивашкевич, тоже поднимаясь.
Впереди возник маенток. Будто черная громада стояла на снегу, и казалось, что это далеко. Два маленьких огонька висели посреди громады, словно две низенькие звездочки. Но все знали, это фонари у ворот.
Выбрались в присыпанные снегом кусты. До пулеметного гнезда, что справа от ворот, метров двести. Петро и Толя Дуник, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, крались к проволоке. Ивашкевич и Плещеев сквозь голый кустарник вглядывались в направлении правого фонаря. Крыжиха повернула в другой конец кустарника, встала на колени, лицом к черному квадрату. Кирилл медленно переползал по снегу. Паша, Захарыч, Натан тянулись ему вслед. Он остановился. Те тоже недвижно залегли. Он чуть приподнял голову, настороженно вслушивался.
Тихо. Тихо. Даже представить себе нельзя, что в этой полуночной тишине, казалось такой мирной и сонной, вот-вот загремит стрельба…
Все вглядывались в два огонька впереди, видно было, как ветер колебал подвешенные фонари и свет передвигался то вправо, то влево. Кирилл снова пополз и опять замер на месте, зарывшись локтями в снег, словно хотел передохнуть минуту, чтоб ослабевшие от напряжения руки набрали силу.
Ждал взрыва гранаты.
Ждать пришлось, может быть, и недолго, но показалось, что долго, очень долго, так долго, что давно иссякло терпение. Кирилл думал только об одном, только о том, что вот-вот ринутся они туда, к воротам. Бившаяся в тревоге мысль не уводила дальше ворот. У ворот первая схватка, и это вытеснило из головы все. Остальное появится потом, когда и ворота исчезнут из сознания, как начисто выпало то, что предшествовало воротам.
Вдруг что-то обрушилось в громаде, что-то высекло в ней огонь. «Граната!» — беспокойно заворочался на снегу Кирилл. И тут же из черноты в ответ ударил пулемет с левой вышки, и воздух наполнился красными и зеленоватыми огоньками. Они гасли то в одной, то в другой стороне. «Пристреливается, сволочь», — подумал Кирилл. В то же время застрочила правая вышка. «Толя! Толька!» — Кирилл рывком поднялся и понесся к воротам. Вслед бежали Паша, Захарыч, Натан. У ворот никого не было. Что-то чернело на снегу. «Убитый. Часовой», — мелькнуло в голове.
Вперед, вперед, к караульному помещению. Стреляли оттуда и еще в нескольких местах левее. «Как раз у складов», — вспомнил Кирилл план маентка. Вперед.
В караулке вспыхнул огонь, и в тревожном свете пламени Кирилл, увидел Шалика. Шалик палил в окна. Кирилл обернулся: в трех-четырех шагах от караулки послышались злобные, хриплые вскрики, топот переступавших сапог. «Схватились…»
— «Москва»! — шепнул Кирилл.
— «Мушка», — тяжело откликнулся тот, кто стоял
— Давай на конюшню. Помоги там.
Но где Шалик? Он только что был здесь и стрелял в окна. Из караульного помещения валило пламя. Кирилл заметил Захарыча и Пашу, они и еще кто-то, короткий, щуплый, похожий на Петрушко, палили внутрь караулки, оттуда отвечали.
Потом все стихло.
— Не входить, — сказал Кирилл. — Не входить.
Коротыш, не расслышав, бросился в караулку.
— Куда? Куда? — крикнул Кирилл. Он хотел остановить коротыша.
Но коротыш уже пропал.
«Кто-то из хлопцев Шалика», — подумал Кирилл.
Он заметил, по снегу двигалась тень. Шалик?
— «Москва»! — громким шепотом позвал Кирилл.
— Сволочь! — откликнулась тень.
В ту же секунду Кирилл нажал на спуск автомата.
— Сволочь! — услышал он снова и рывком повернулся на голос. Похоже, голос Кастуся. — Сволочь!
В отсвете полыхавшего пламени Кирилл увидел: подогнув колено, Кастусь прижимал кого-то к земле. Голова Кастуся и того, другого, тонули в густой тени высоких елей. «Выстрелить, выстрелить… — Кирилл было двинул пальцем. — Нет! Вдруг один из них повернется не так, вдруг всадит пули в Кастуся? Нет…»
— Захарыч?
Захарыч догадался: что-то неладно за спиной, и шагнул от караулки. Он успел расслышать:
— Я убью тебя. Я должен тебя убить. На моей земле двоим нам не быть. — Задыхавшийся, быстрый голос Кастуся казался тихим. — Либо я, либо ты. Моя земля, мне на ней и остаться.
В ответ:
— Гитлер… Гитлер… — И что-то еще — хрипатое, чужое и потому непонятное.
Захарыч метнулся на помощь. И остановился: из горла того, что лежал под Кастусем, вырвался трудный и резкий хрип, и наступило молчание. Как много, оказывается, можно сказать и сделать в минуту! Кастусь, ослабевший, поднялся, изнеможенно тряхнул руками — вся сила ушла из них в ту самую минуту.
— К складам! — вышел Кирилл из мгновенного смятения. — К складам! Нельзя терять времени.
Петро и Кастусь ринулись туда, где по плану, помнили они, находились склады.
Красный свет разгоравшегося огня покрыл маенток. «Не кинулись бы на пожар, — встревоженно подумал Кирилл. — Успеть бы вовремя убраться».
Ивашкевич и Плещеев, там, в кустарнике, по другую сторону ворот, молчали. «Все пока в порядке, — с облегчением подумал Кирилл. — Значит, на дороге спокойно. Никто Туче на выручку не спешит». Мимо промчались сани. Вторые, третьи. Через несколько минут еще… Он узнал Пашу. Тот лихо нахлестывал лошадей.
Из караульного помещения, охваченного огнем, выскочил коротыш с автоматом в руках. От него валил дым, и он поспешно прихлопывал занявшуюся на нем одежду. Кирилл как-то забыл о нем. «Оказывается, хлопчик…»
— Тут, братец, вроде все. Давай на склад оружия. Знаешь же где? Вот и вали. Постой, постой! — Кирилл схватил его за руку. — Погляди, что там?
Против караульного помещения на снегу, подвернув ногу, скорчился кто-то. Голова откинута назад, вокруг нее темное пятно.
— Кто? А?