Птицы
Шрифт:
— Я…
— Зачем всучила мне мальчишку?
Конрад покачал головой.
— Я ничего не знаю! Она просто сказала мне, чтобы я… присматривал. Я должен был быть твоим другом!
— Не лги, Конрад! Ты должен был наблюдать, смотреть в оба — не проявятся ли признаки. Ты каждый день ей докладывал? После того, как я уходил, тут же посылал отчет на седьмой этаж?
— Нет, я…
— Ты был моим тюремщиком. Что она тебе сказала? Кто я, по-твоему?
Конрад Франки отвернулся, не в силах выдержать пронзительный взгляд Корнелиуса.
—
— Убийца и похититель.
— И, вероятно, безумец?
— О, нет, намного хуже. Человек который прекрасно все понимает и совершает ужасные вещи, потому что это его осознанный выбор. Расчетливый, хитрый и хладнокровный.
— Сколько лести…
— Это не лесть. Это профиль. Ты ведь знаешь, чем я занимался в войну? Ловил шпионов… Мне нужно знать, что из себя представляет объект наблюдения. Особенно, если он работает на Гелленкопфа.
Корнелиус приподнял бровь.
— Она тебе и о нем рассказала?
— Я всегда знал, кто это такой. Самый опасный человек в городе, тот, о котором ходят жуткие слухи…
— Ты ошибаешься, Конрад. Он — не человек…
— Что это должно значить?
Корнелиус Фергин поморщился.
— Бесполезен. Ты ничего не знаешь…
Он швырнул карты на стол и, распавшись, вне всякого сомнения, случайно, несколько карт сложились в лучшую возможную комбинацию «Трольриджа» — в «мотыльков».
Корнелиус поднялся на ноги, и Конрад отпрянул, тем самым вызвав снисходительную улыбку на губах того, кто был ему другом последние одиннадцать лет.
— Что ж, — сказал Птицелов, — мне не остается ничего, кроме как выяснить все самому. Не стоит так трястись, Конрад, я не убью тебя. Если ты не дашь мне повода. Ты же понимаешь, что если ты вздумаешь доложить обо всем этой дряни с седьмого этажа, я перережу тебе глотку?
Это было сказано без излишнего драматизма, это, по сути, была даже не угроза — просто причина и следствие.
— Я… н-не… ничего ей не скажу…
— Ты же хочешь сохранить свою жизнь, Конрад, верно? Мы заключим сделку: держи рот на замке и не высовывай нос за дверь, и я тебя не трону. В память о нашей… дружбе…
Сказав это, Птицелов вытащил из середины колоды карту и швырнул ее на стол. Конрад Франки опустил взгляд, и во рту у него пересохло.
Перед ним лежала худшая карта из возможных. Та что отменяла все ходы и блефы, та, что рушила любую комбинацию. Карта, которая мгновенно останавливала партию.
Перед ним лежала «Смерть приходит в полночь»…
…Пластинка на радиофоре медленно вращалась, ручка завода поворачивалась, и рог чуть подрагивал.
Корнелиус Фергин сидел в кресле и, склонившись над записывающим раструбом, наговаривал послание:
«Здравствуй, Финч! Это дедушка. Конечно же, ты догадался, что ручка для радиофора в пустом ящике лежит там не просто так…»
Корнелиус
Напрашивался вопрос: зачем он вообще это записывает, если теперь точно знает, что Финч — не его внук. Для чего все это нужно, если после окончания бури все уже перестанет быть важным и существенным?
«Нужно выиграть немного времени… Да и мальчишка слишком хорошо играл свою роль — он заслужил хоть какое-то послание… напоследок…»
«…Еще раз прошу: за меня не переживай — я вернусь сразу же, как разберусь с делами. И ни в коем случае не думай, что я сбежал, бросив тебя одного. Знай, что я тебя люблю и не ушел бы, если бы у меня был выбор. Особенно перед бурей…
И последнее: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не ищи меня, потому что…»
Из прихожей донесся перезвон колокольчиков — кто-то позвонил в дверь.
Корнелиус поднял голову.
«Проклятье! — подумал он. — Кого там еще принесло? Не вовремя!»
Приблизив губы к раструбу, Корнелиус быстро проговорил в него:
«Мне нужно идти. До скорой встречи…»
После чего остановил запись и вытащил рукоятку из бока радиофора.
Подойдя к двери, он грубо осведомился:
— Кто там?!
— Это я, — ответили с той стороны двери.
Корнелиус нахмурился.
— Я ведь сказал тебе не высовывать нос из квартиры, Конрад. Убирайся!
— Нет, я не уйду! Я должен сказать тебе кое-что важное…
Корнелиус открыл дверь и, не задерживаясь в прихожей, направился в свою комнату. Конрад Франки суетливо потопал следом.
— У меня нет времени слушать твои бредни, Конрад, — бросил Корнелиус на ходу.
— Ты уходишь?
— Моя жизнь здесь подошла к концу. Меня ждет работа.
Он вошел в комнату, и Конрад последовал за ним. Старый шпион застыл у двери, расширенными от страха глазами глядя на то, что лежало на кровати. Уже собранный винтокрыл, готовый к вылету, трость с рукоятью в виде головы ворона, бесшумный пружинный пистолет, костюмный чехол и раскрытый чемоданчик: внутри, под ремешками, разместились ножи, иглы, склянки с медленно действующими ядами и прочие инструменты, назначение которых Конраду Франки прекрасно было знакомо, учитывая, что точно таким же «набором интересующегося джентльмена» он пользовался во время войны и сам.