Птицы
Шрифт:
– Как думаешь, – спросил Финч, – куда он идет?
– Не знаю, – ответила Арабелла, наградив его осуждающим взглядом. – Но теперь мы не должны его потерять.
С каждым шагом прочь от рыночной площади шум ярмарки постепенно становился все тише. Дети медленно углублялись в Гротвей и в какой-то момент отметили, что дома, мимо которых они шли, больше не выглядят аккуратненькими и чистенькими: повсюду, куда ни кинь взгляд, были потертые двери, ржавые трубы и покрытые нагаром от керосиновых ламп окна, на улице появились бродячие собаки и бродячие… люди. Этот Гротвей был
Возле фонарного столба с разбитым плафоном стоял потрепанный мужчина и пил что-то из бутылки. Он проводил Финча и Арабеллу кривым, недобрым взглядом.
Из какого-то окна раздавались крики. Кричала женщина. Она грозила, что заберет детей и бросит это «грязное животное». Финч предположил, что речь о собаке.
Навстречу прошел старьевщик, тянувший за собой громыхающую и скрежещущую повозку, на которой громоздились обломки труб, разломанные граммофоны и погнутые велосипедные колеса. Он что-то ворчал, разговаривая сам с собой. А еще от него изрядно несло помойкой.
Мистер Дрей уверенно шел по улице, и перемены в районе его, очевидно, нисколько не заботили. Учитывая, что он по пути несколько раз здоровался с какими-то мрачными типами, дети поняли, что для него здесь были все «свои».
В какой-то момент мистер Дрей остановился у обшарпанного и скрюченного, словно в приступе тошноты, дома, огляделся по сторонам, взбежал по лесенке, пару раз стукнул кулаком в дверь и, когда та отворилась, скрылся внутри.
Дети выбрались из-за покосившейся афишной тумбы, на которой висели ободранные и пожелтевшие от времени афиши спектаклей из тех времен, когда Финч еще даже не родился, и направились к дому, в котором исчез дядя Сергиус.
– А ну с дороги, мелочь! – рявкнул огромный человек в полосатой рубахе под распахнутым пальто. На его здоровенной голове косо сидел крошечный, по виду детский, котелок. Черная щетина покрывала всю нижнюю половину лица здоровяка. Выглядел этот человек так, будто только что сбежал с каторги.
Дети поспешили расступиться, пропуская громилу, и тот косолапо протопал мимо.
Финч и Арабелла, не сговариваясь, поежились и подошли к скрюченному дому.
Темно-красное здание с эркером нависало над улицей. Дверь, за которой скрылся мистер Дрей, была выкрашена в сочный бордовый цвет – из-за нее доносилась приглушенная музыка.
Полустертая вывеска над входом гласила: «Пересмешник».
– Я знаю, что это за место, – прошептала Арабелла. – Это кабаре. Помню, как мама велела папе держаться подальше от кабаре. В романе Говарда Пелли «Тринадцать строк о…» часто события происходят в кабаре. Там много курят, и пьют разные горячительные напитки, и поют, а еще там творится всякое… страшное…
– Что, например? – спросил Финч испуганно.
– Кого-то обманывают, кого-то травят ядом, а кого-то соблазняют роковые женщины.
К слову, о роковых женщинах… Вся стена рядом с дверью была обклеена афишами с изображенными на них упомянутыми женщинами в очень
Финч так и не понял, кем именно была мадам Розентодд: пела она, танцевала или просто показывала сценки. Но в чем он был уверен, так это в том, что, как часто говорил неудачливый в любви мистер Си из семнадцатой квартиры, «она была из тех, кто закатывал сцены».
– Пойдем? – неуверенно спросил Финч.
Арабелла вместо ответа поднялась по ступенькам и постучала. В тот же миг дверь распахнулась. Дети шагнули в помещение и оказались в непроглядной пурпурной дымной туче. Они тут же закашлялись.
Финч попытался оглядеться, но почти сразу наткнулся на огромное черное лицо, вынырнувшее к ним из дыма.
– Детям входа нет! – проскрежетал человек с огромными бровями, приплюснутым носом и здоровенными белоснежными зубами. – Ростом не вышли. Ха-ха-ха!
Чернокожий громила вытолкал Арабеллу и Финча на улицу, после чего захлопнул за ними дверь.
– Больно надо! – возмущенная таким поведением, крикнула Арабелла. – Мы пойдем к вашим конкурентам! Так и знайте!
– Что? – удивился Финч. – Зачем?
– Никуда мы не пойдем, – прошептала девочка. – Просто мистер Сьюлли, герой романа «Пятнадцать фунтов удачи», всегда так говорил, когда его откуда-то выгоняли.
– Что будем делать?
– Давай обойдем дом, вдруг здесь есть черный ход.
Финч кивнул, и они двинулись вдоль здания. Вскоре дети обнаружили неприметный узкий проход, прячущийся в нише.
Проход привел их в крошечный дворик-колодец, почти все место в котором занимали сугробы. У дальней стены стояли мусорные баки, по ним сновали облезлые коты. Один кот держал в зубах рыбий скелетик, другой – Финч даже потер глаза, поскольку решил, что ему показалось, – зажженную сигару. Рядом с баками громоздился сломанный рояль, к нему прислонился прохудившийся контрабас, а в дырявом барабане, лежащем рядом, сидел еще один кот. Помимо этого, все кругом было заставлено пустыми бутылками.
Как и предполагала Арабелла, во дворике обнаружилась еще одна обклеенная афишами дверь. Но уж чего девочка предположить не могла, так это того, что перед дверью будет стоять молодая женщина с папиреткой на тонком длинном мундштуке. И еще того, что эта женщина будет плакать.
Тушь размазалась по ее лицу – застыла потеками на щеках, как пролитые чернила. Темно-красная губная помада растеклась и превратилась в длинную уродливую улыбку, пудра кое-где стерлась. На женщине были черное бархатное платье, сетчатые чулки и крошечная шляпка с дымчатой вуалеткой, а еще боа из угольных перьев. Белые как снег волосы вились волнами и покачивались, когда их обладательница трясла головой.