Пуля нашла героя (География одиночного выстрела - 3)
Шрифт:
Прочитав последнюю фразу, Медведев решил прекратить «разговор» и жестами, не пользуясь больше мелом и доской, показал глухонемым на дверь. Но показал не обидно, а даже с некоторой вежливостью.
— Ну вот, видите, — сказал он Добрынину, когда рабочие ушли. — Это они… А ведь они вас тогда от смерти спасли, — вдруг добавил он.
Добрынин задумался и действительно увидел, что не схвати они его прошлой ночью по пути к туалету — летел бы тогда он, а не Канюкович, вниз.
— Видно, они вас уважают, Пал Алексаныч, — пришел к выводу капитан.
Как бы там ни было, но объявил Медведев за ужином в столовой, что произошел прошлой ночью несчастный случай, в результате которого погиб смертью храбрых переводчик
Глухонемые, конечно, сообщения не услышали. Вершинин же ухмыльнулся, словно знал правду.
Ковинька, высунувшись в окошко раздачи, прослушал все с очень печальным выражением лица и под конец покачал головой, словно бы говоря: «Надо же!».
Тем же вечером радиограмма о несчастном случае ушла своим ходом в Москву.
Последовавшие затем дни у Добрынина были наполнены серьезными переживаниями на тему справедливости. В конце концов не без труда и нескольких бессонных ночей пришел народный контролер к выводу, что Медведев действительно прав. Дело Родины было намного, может быть в сто раз, важнее жизни одного, не очень приятного человека.
Продолжалось лето, уже подходившее к концу. Какие-то птицы не в стаях, а так, по одной, по две улетали на юг. Было еще тепло днем, но ночью, когда выходил Добрынин по нужде за завод на осыпь начинавшегося за площадкой спуска, пробирал вдруг его неожиданный влажный холод и уже не было так приятно стоять на темной площадке, задрав голову к звездам, хотя небо все еще оставалось безоблачным и удивительно близким. И по-прежнему сыпались на Советскую страну звезды, неизвестно куда падая, предварительно потухнув.
Приближалась осень, и иногда, подойдя к краю площадки, Добрынин замечал внизу, в ущелье, какие-то желто-красные точки, которые были, по всей видимости, деревьями, уже полностью приготовившимися к уходу лета. Жизнь на Высоте Н. постепенно входила в прежнюю относительно спокойную колею, и Медведев озабочивался только тогда, когда приходила из Москвы очередная радиограмма с требованием немедленного успеха.
Работа на Высоте Н. после «несчастного» случая, можно сказать, закипела. Глухонемые теперь работали и по ночам с небольшими перерывами, но что было тому причиной, оставалось догадываться. Добрынин думал, что все они дружной семьей трудятся, чтобы добиться успеха и тем самым приблизить момент брака для Светланы и Севы. Но капитан, с которым народный контролер говорил однажды об этом,, полагал, что причиной такого неожиданно ударного труда является чувство вины. Он сказал, что скорее всего глухонемые «отрабатывают» убийство переводчика, хотя лично Добрынину в это слабо верилось.
Уже с наступлением осени, в середине сентября, когда подули холодные ветры, притом казалось, что день и ночь дует только один ветер, потому как его направление было неизменным — в сторону края площадки, сверху по площадке и вниз, в ущелье, Добрынин и Медведев определили место условной могилы переводчика. Место было очень удобное и довольно живописное, всего метрах в двухстах от Высоты Н. Туда вела малозаметная тропинка, соединявшая Высоту Н. с Высотой Ж. Собственно это и нравилось капитану. Он себе представлял, что проходившие здесь раз в неделю солдаты могли остановиться у условной могилки, присесть отдохнуть и даже задуматься о смысле геройства или же просто о жизни и смерти.
Могилку устанавливали вместе с глухонемыми, охотно согласившимися помочь. На маленькую площадку, бывшую раньше небольшой расщелиной, со временем заполненной каменной крошкой, пылью и нанесенной ветром землей, принесли несколько камней более-менее правильной формы, уложили их в «холмик», а потом выковыривали маленькие комки земли, проросшей травой, и вставляли
Некоторое время спустя заметил Добрынин, что инженер Вершинин стал чаще улыбаться, и лицо его приобрело какое-то довольное или самодовольное выражение. Может быть, конечно, это просто наступала его самая любимая пора — осень. Но почему-то улыбающийся Вершинин Добрынину нравился больше, чем прежний — вечно недовольный, и может быть, в связи с этим и так уже улучшившееся отношение народного контролера к инженеру улучшилось еще больше. Настолько улучшилось, что решил Добрынин поговорить с инженером об одной давно интересовавшей его мысли, а если быть точнее, то о деле. Захотел он предложить Вершинину придумать какойнибудь памятник майору Никифорову, но чтобы сделать его из долговечного прочного металла, может быть, даже из такого же, из какого лил он искусственные метеориты. И поставить этот памятник прямо по центру их каменной площадки.
Однажды после ужина Добрынин подошел к Вершинину и, набравшись решимости, предложил ему эту свою идею.
— Никифорову?! — чуть ли не вскричал возмущенный Вершинин, тут же перестав улыбаться. — Ему-то за что? А мне, мне кто памятник поставит? Кто мне хотя бы спасибо скажет за все, что я делаю? Мне хоть одну грамоту дали, хоть звание ударника? А?!
Добрынин испугался, что инженер спятил; он сначала отошел от раскричавшегося не на шутку выпускника кулибинского училища,а потом и вовсе скорыми шагами ушел к себе в домик и еще изнутри слышал, как Вершинин риторически спрашивал о чем-то и жаловался на что-то.
После этого зарекся Добрынин даже думать о Вершинине, хотя, конечно, не думать о нем время от времени не мог. Особенно когда узнал от капитана, что конструирует инженер новую форму искусственного метеорита, какую-то многогранную форму.
Вскоре первые отлитые образцы уже появились на рабочих столах цеха доводки. Были все эти заготовки одного размера, с хороший херсонский арбуз, и имели сотни шестиугольных граней, каждая из которых, однако, не была ровной. Тут уж пришлось глухонемым работать почти без перерывов. Необъяснимым казалось рвение, с которым принялись рабочие за новые заготовки. Уже и сам Добрынин думал: не пойти ли помочь им. Может, от жалости думал, а может, заразился от них верой в неминуемый успех этого важного дела. Но, надо сказать, не пошел. Ему и так хватало теперь работы. Приходилось осматривать каждую грань законченной заготовки, и практически на каждом метеорите находил он заусеницы или неровности, и тогда уже сам, взяв в руки напильник, доводил метеориты окончательно до идеально правильной формы.
Время шло. Ковинька варил борщ и жарил свинину. Капитан слушал американский голос. Полковник Ефимов время от времени звонил капитану и начинал расспрашивать о своем бывшем поваре, но всякий раз бросал трубку, когда капитан начинал рассказывать, что повар нынче готовит.
Изменилось за одну ночь направление ветра, и уже на следующий день небо заволокло темными тяжелыми тучами. Но ни дождя, ни снега не было.
В среду утром Медведев выдал всем жителям Высоты Н. по шинели. Шинели были одного размера и в принципе подошли всем, кроме Светланы. Но Светлана не растерялась — взяла ножницы, укоротила шинель сантиметров на двадцать, а потом и рукава подрезала.