Пуритане(ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
— Значит, вы покидаете нас? — спросила леди Маргарет; сердце ее болезненно сжалось, в ней ожили тягостные воспоминания о былом. — Не лучше ли послать людей для выяснения численности мятежников? О, сколько раз слышала я эти грозные звуки, сколько раз звали они из Тиллитудлема полных жизни и сил, молодых, цветущих мужчин, но мои старые глаза никогда не видели, чтобы они возвращались назад.
— Я не могу оставаться дольше, — сказал Клеверхауз, — в этих местах найдется достаточно негодяев, чтобы впятеро увеличить число мятежников, если мы немедленно их не раздавим.
— И так уже многие, — добавил Эвендел, — сбегаются к ним, и они утверждают, что ждут сильное подкрепление из принявших индульгенцию пресвитериан, которых ведет молодой Милнвуд, как они называют его, сын прославленного некогда круглоголового, полковника Сайлеса Мортона.
Присутствующие каждый по-своему восприняли это известие. Эдит, потрясенная им, едва не упала со стула, тогда как Клеверхауз устремил острый и полный сарказма взгляд на майора Беллендена, выражавший, казалось, следующее: «Теперь вы видите, каковы убеждения того юноши, за которого вы заступались».
— Это ложь, это наглая ложь бесстыдных фанатиков! — воскликнул майор. — Я готов отвечать за Генри Мортона, как отвечал бы за своего сына. Его религиозные взгляды столь же благонадежны, как взгляды любого офицера лейб-гвардии. В этом ни для кого нет ни малейшего сомнения. Он бывал со мной в церкви, по крайней мере, раз пятьдесят, и я ни разу не слышал, чтобы он не ответил вместе со всеми, когда это полагается по ходу богослужения. Эдит Белленден может подтвердить справедливость моего свидетельства — он пользуется тем же молитвенником, что и мы, и знает тексты Писания не хуже священника. Позовите, выслушайте его.
— Неповинен он или виновен, убытку от этого, конечно, не будет, — сказал Клеверхауз. — Майор Аллан, — продолжал он, поворачиваясь к старшему офицеру, — возьмите проводника и ведите полк к Лоудон-хиллу самой удобной и короткой дорогой. Двигайтесь как можно быстрее, но смотрите, чтобы люди не заморили коней. Лорд Эвендел и я нагоним вас через четверть часа. Оставьте Босуэла с небольшим отрядом, он будет конвоировать арестованных.
Аллан поклонился и вышел из зала в сопровождении всех офицеров, кроме Клеверхауза и молодого Эвендела. Через несколько минут звуки военной музыки и топот коней возвестили, что всадники покидают замок. Потом музыка стала доноситься только урывками и наконец замерла в отдалении.
Пока Клеверхауз старался успокоить тревогу леди Белленден и убедить старого воина в ошибочности его мнения о Мортоне, Эвендел, поборов застенчивость, обычную для неискушенного юноши в присутствии той, к кому он питает склонность, подошел к мисс Белленден и обратился к ней тоном глубокого уважения, в котором вместе с тем ощущалось сильное и нежное чувство.
— Мы должны вас покинуть, — сказал он, беря ее руку, которую сжал с неподдельным волнением, — покинуть ради дела, не лишенного известной опасности. Прощайте, дорогая, милая мисс Белленден; позвольте сказать в первый и, быть может, последний раз — дорогая Эдит! Мы уходим при обстоятельствах столь необычных, что они могут, как кажется, извинить некоторую торжественность при расставании с той, которую я так давно знаю и к которой испытываю столь глубокое уважение.
Тон лорда Эвендела не соответствовал содержанию его слов и свидетельствовал о чувстве более сильном, чем выраженное в произнесенных им фразах. Не нашлось бы, вероятно, женщины, которая могла бы остаться бесчувственной к этому скромному, идущему из глубины души изъявлению нежности. И хотя Эдит была подавлена горем и ужасной опасностью, нависшей над тем, кого она так любила, все же почтительная и безнадежная страсть милого юноши, прощавшегося с ней перед тем, как пойти навстречу неведомым и грозным опасностям, тронула и взволновала ее.
— Я надеюсь, я искренне убеждена, — сказала Эдит, — вам не угрожает опасность. Надеюсь, что нет оснований для такого торжественного прощания, что эти обезумевшие повстанцы будут рассеяны скорее собственным страхом, чем силою, и что лорд Эвендел вскоре возвратится сюда, и снова окажется с нами, и будет навсегда дорогим и уважаемым другом всех обитателей замка.
— Всех, — повторил Эвендел с нескрываемой грустью. — Пусть будет так: все, что близко и дорого вам, так же близко и дорого мне, и поэтому я ценю их внимание и любовь. Что же касается успеха нашего предприятия, то в нем я отнюдь не уверен. Нас так мало, что я не смею надеяться на быстрое, бескровное и благополучное завершение этого злосчастного бунта. Эти люди исполнены фанатизма, они решительны, они отчаянно храбры, и их вожди не лишены военного опыта. Я не могу освободиться от мысли, что порывистость нашего командира бросает нас против них, пожалуй, несколько преждевременно. Впрочем, о личной безопасности я не думаю; оснований щадить себя у меня меньше, чем у кого бы то ни было.
Теперь Эдит представился случай — чего она так хотела — попросить юного дворянина, чтобы он вступился за Мортона; ей казалось, что это единственный способ избавить того от почти неминуемой смерти. Но она чувствовала, что, обратившись к Эвенделу, злоупотребит преданностью и доверием влюбленного в нее юноши; она знала, что творится в его душе, как если бы он ей признался в любви. Совместимо ли с ее честью заставлять лорда Эвендела оказывать услуги сопернику? Благоразумно ли обращаться к нему с какой-либо просьбой и тем самым связать себя и дать пищу надеждам, которым никогда не суждено сбыться? Впрочем, момент был критический и не допускал ни длительных колебаний, ни объяснений, которые могли бы скрыть истинную причину ее горячего участия в Мортоне.
— Я допрошу этого молодца, — сказал Клеверхауз с противоположного конца зала, — после чего, лорд Эвендел, как мне ни грустно прерывать вашу беседу, нам придется все же сесть на коней. Босуэл, почему не ведут арестованного? Пусть двое солдат зарядят карабины.
Эдит услышала в этих словах смертный приговор ее Генри. Она пересилила робость, принуждавшую ее так долго к молчанию; в сильном смущении, запинаясь, она сказала:
— Лорд Эвендел, этот молодой человек — близкий друг моего дяди; вы, очевидно, имеете влияние на полковника — разрешите просить вас вступиться за Мортона… Этим вы премного обяжете дядю.
— Вы преувеличиваете мои возможности, мисс Белленден, — сказал лорд Эвендел. — Не раз, движимый простым человеколюбием, я обращался с тем же к полковнику, но, увы, безуспешно.
— А теперь попытайтесь ради моего старого дяди.
— А почему бы не ради вас, Эдит? — спросил лорд Эвендел. — Позвольте мне думать, что в этом деле я оказываю услугу вам, и никому больше. Неужели вы настолько не доверяете старому другу, неужели не хотите доставить ему удовольствие думать, что он исполнил ваше желание?