Пуритане

Кавано Джек

На этот раз юноше не пришлось притворяться. Слова викария тронули его. Он не знал, что и ответить.

— Все, о чем я прошу тебя, — помолиться. Мы можем предложить тебе лишь место у очага, но оно останется твоим, пока ты этого желаешь или пока у тебя не появится собственный дом.

Если тебе захочется поселиться в другом месте, можно договориться с Чарльзом Мэнли, хозяином постоялого двора.

Если не считать неожиданного всплеска чувств Мэтьюза, о большем Энди не мог и мечтать. Кристофер Мэтьюз облегчил его работу до предела: с помощью викария он завоюет доверие жителей города и узнает их тайну.

Молодой человек негромко сказал:

— Я подумаю.

Разумеется, думать тут было нечего. Он забросил удочку, и рыбка тут же проглотила наживку. Оставалось лишь не дать ей сорваться.

После того как лорд Честерфилд сообщил горожанам невеселые новости, над Эденфордом словно нависли черные тучи. Настроение жителей было мрачным. Жизнь городка стала серой и безрадостной.

Воскресное утро выдалось ясным и солнечным. В такие дни атеисты жалеют, что не верят в Бога, ведь им некого поблагодарить за чудо. Полевые цветы у реки подняли головки к небу, словно славя Господа. Свежий, бодрящий ветерок, нежное солнце и синее небо пели хвалу Всевышнему, а поля, вода и деревья внимали этому хору.

Однако жителям Эденфорда было не до веселья. Налог на строительство кораблей и высочайшее покровительство, дарованное де Ла Барру, не давали им покоя.

Дэвид Купер вышел из мастерской и, не замечая яркой синевы неба, направился в церковь. Он сумрачно думал о стопке неоплаченных счетов, лежащей у него на столе. По дороге Дэвид здоровался с соседями — это они задолжали ему по счетам. Дэвид видел на ногах людей башмаки, за которые они не расплатились. Платить было нечем. Король ограбил горожан, отняв у них средства к существованию. Дэвид сочувствовал всем и каждому, но каково приходилось ему? Он мог либо приобрести кожу и продолжать шить обувь, либо купить еду для семьи. У него не хватало денег и на то, и на другое.

Сайрес Ферман, местный сторож, плелся к церкви, шаркая, по обыкновению, ногами. На его руку опиралась жена Роза. Последняя зима оказалась для Розы очень тяжелой, она едва пережила ее. Она была так истощена и обессилена, что казалось похожей на тень. Поскольку передвигалась она с трудом, Ферманы долго преодолевали небольшое расстояние до церкви. Через каждые десять шагов Роза останавливалась, чтобы отдохнуть. Сайрес заботливо поддерживал жену под руку.

Он не замечал диких маргариток у дороги, ему было не до цветов. Жалованье городского сторожа напрямую связано с доходами от продажи сержа. Что заплатит ему город после того, как де Ла Барру простили долг? Как он сможет заботиться о жене?

Чарльз Мэнли и Эмброуз Дадли, два холостяка, как всегда, шли в церковь вместе. Проявляя полное равнодушие к хорошей погоде, они с жаром обсуждали городские новости.

— Мы должны отказаться выплачивать «корабельные деньги» [65] ! — кипятился Мэнли.

— В Барнстэйпле уже пытались это сделать, — хмыкнул Дадли.

— И чем кончилось дело?

— Диссентеров высекли и выставили к позорному столбу.

Мэнли немного поразмыслил над услышанным.

65

«Корабельные деньги» — Имеется в виду старинный налог на постройку судов

и организацию обороны побережья. Был вновь введен Карлом I в период одиннадцатилетнего правления без парламента.

— Больше всего меня злит, что корабельный налог вовсе не нужен, — заявил вдруг Дадли.

— С чего ты взял?

— В свой последний приезд в Лондон я разговаривал с герцогом Нортумберлендом. Прошлой зимой в плохую погоду он патрулировал побережье. И не только не видел вражеских кораблей, но и не встретил вообще ни одного иностранного судна! В конце концов, рассерженный, он вернулся в порт. Англии не нужны новые корабли. Нам ничто не угрожает.

— Тогда к чему этот налог?

— Король хочет денег, все яснее ясного. Вот он и выколачивает их из нас.

Обычно Мэнли и Дадли приходили на воскресную службу первыми, сразу после викария и его дочерей. Это воскресенье не стало исключением. Однако двери церкви были закрыты. Приятели очень удивились. Неужели викарий проспал? Но тут их окликнула Дженни Мэтьюз:

— Мистер Мэнли, мистер Дадли, идите сюда!

Мужчины обернулись.

— Сегодня служба состоится здесь. — Девушка повела их к деревьям, которые росли южнее церкви. Там, в городском сквере, друзья и обнаружили викария, Нелл и Энди Моргана.

— Да пребудет с вами Господь, джентльмены, — поприветствовал их викарий.

Пожимая ему руку, холостяки насупились. Они явно не одобряли нововведение Мэтьюза.

— Сидеть в такой день в помещении было бы преступлением против Бога, — с улыбкой объяснил им викарий.

Но даже после этих слов на лицах приятелей сохранилось недовольное выражение. Впрочем, в своем отношении к происходящему они не были одиноки.

Если дети пришли в восторг от идеи викария — они играли в догонялки и валялись на траве, то встревоженные взрослые сбились в небольшие группки и жужжали, как пчелы. Кое-кто из них даже попросил церковного старосту выразить викарию свое неодобрение. Кристофер Мэтьюз вежливо выслушал посланца народа и продолжил приготовления к службе.

— Где нам сесть? — крикнул кто-то.

Мэтьюз широко развел руками, показывая на траву.

Ворчание усилилось. Некоторые горожане собрались уходить.

Викарий был готов к этому.

— Насыщение пяти тысяч, — возвысил он голос. — Цитирую: «И велел народу возлечь на траву»; Евангелие от Матфея, глава четырнадцатая, стих девятнадцатый.

Мэтьюз стоял прямо, уверенно глядя на прихожан.

— Если бы наш Господь считал, что трава непригодна для того, чтобы на ней лежать, я бы не предложил вам опуститься на нее.

В тот день Энди узнал о пуританах много нового. Они делали все, что одобряла Библия. К его изумлению, после слов викария и холостяки, и церковный староста, и Куперы, и даже старый Сайрес со своей женой уселись на траву.

Началось богослужение. Хотя обстановка и была необычной, в остальном это воскресное собрание верующих ничем не отличалось от таких же собраний в церкви Святого Михаила в Лондоне или в любом другом храме страны. В обезумевшем от отчаяния Эденфорде воскресная служба сделала свое дело. Знакомые слова, которые произносил викарий, привычные ответы прихожан, традиционные гимны — все это вернуло в перевернутую, полную треволнений жизнь горожан ощущение мира и порядка.