Пурпур и яд
Шрифт:
Лицо римлянина побагровело.
— Я вижу, тебя удивляет, что мой господин просит у тебя помощи, — продолжал Архелай патетически. — Ведь ты еще не знаешь, что безо всякого повода Никомед перешел границы Понта и двигается, разрушая селения, расхищая имущество земледельцев и пастухов. Не желая кровопролития, мой господин приказал своим войскам отступить. Но Никомеда это не остановило. Пользуясь безнаказанностью, он подходит к Синопе. И только твоя помощь может его остановить!
О какой помощи ты говоришь? Ведь Митридат нарушил условия нашего союза. Он перешел границу Европы и подчинил большую часть Таврики. У него триста
— Но мой господин никому не угрожает. В Таврику его пригласили эллины. Боспорское царство ему передал Перисад, так же как Аттал завещал свое царство Риму. А что до финикийских и египетских кормчих, то они водят и римские корабли.
Маний Аквилий почувствовал себя, как в тот день, когда Афинион выбил из его руки меч. С наступлением придется повременить. Лагерь надо будет перенести.
— Хорошо, — произнес римлянин после долгой паузы. — Ты получишь письменный ответ. Его тебе вручат у границы.
Видимо, ответ стоил Манию Аквилию немалых усилий: «Мы бы не хотели, чтобы Митридат потерпел какой-либо ущерб от Никомеда, но мы не потерпим, чтобы против Никомеда началась война».
БИТВА ПРИ АМНЕЙОНЕ
Долина Амнейона напоминала разворошенный муравейник. Во всех направлениях сновали человеческие фигурки; особенно густо — у реки, где были шатры, и у подножия холмов, откуда доставлялись камни и лес. Никомед, усыпленный уступчивостью Митридата, кажется, не ожидает нападения. Он готовится к прибытию своих союзников и покровителей, строит для них лагерь.
Все это было ясно каждому, кто наблюдал за врагами с вершины холма. Но теперь Неоптолему предстояло принять решение: дать битву или выждать, пока подойдут главные силы.
Обманутый малочисленностью врага, Никомед развернул фалангу плотным строем. В первом ряду, выставив щиты и копья, стояли гоплиты в медных панцирях. За первым рядом — второй, за вторым — третий. Так двадцать четыре ряда в глубину. Справа и слева гарцевали на своих конях всадники числом до пяти тысяч. Неоптолем выставил легковооруженных на гребне холма, а за ними в лощине спрятал колесницы. Они оставались невидимыми для вифинцев.
Сигнал к бою дали трубы. Они пробудили застывший квадрат вифинской фаланги, и он, сохраняя свою форму, стал перемещаться к гребню возвышенности, где в ожидании схватки колебалась длинная линия понтийского строя. Удар Никомеда пришелся по ее центру, и она стала выгибаться, втягивая в себя вифинскую фалангу. Никомеда не пугал этот охват. Что могут сделать легковооруженные гоплитам? Фланги надежно защищает конница.
И в это время перед наступающей фалангой взметнулся столб пыли. Навстречу вифинской пехоте рванулись спрятанные в лощине боевые колесницы. Их появление было настолько неожиданным, что воины не успели расступиться. Кони врезались в фалангу. Вращающиеся на оси косы захватывали в свою орбиту то одного, то другого воина и выбрасывали окровавленные обрубки. Это зрелище потрясало. Бросая бесполезные щиты, вифинцы обратились в бегство. Но стрелы и дротики настигали их, не давая уйти. Беглецы катались по земле, пытаясь вытянуть зазубренные острия. Долина Амнейона заполнилась воплями и стонами.
Всадники во главе с Никомедом почти без потерь отступили к лагерю.
Никомед гнал коня. Его бессильная ярость вырывалась стонами. Память то оживляла сцены недавней битвы, то возвращала к истокам бедствия. Оно началось в таблине проконсула, с этих восковых табличек, которые заставил его подписать Маний Аквилий. Воск оказался роковым. Римлянин толкнул на войну, сам же остался в стороне. Он, как шакал, спрятался в кустах, ожидая конца сражения. Ему еще неизвестно, что Митридат, не ввел в бой своих главных сил. Пусть он встретится с ними сам!
ПОСЛЕ ПИРА
На поле горели костры. Как вехи, они выделяли место недавнего сражения. Огненные языки пожирали обломки колесниц, щиты, древки копий. Дым щекотал ноздри. Тени прыгали по угрюмым, насупленным лицам пленных, ожидавших своей участи. Кто из них не слышал о жестокости Митридата! Никомед в своих посланиях величал его не иначе как людоедом! Ходили слухи, что он убил свою мать. Было известно, что он наводнил свою страну свирепыми северными варварами, готовясь спустить их как свору псов.
Что может ожидать тех, кто с оружием в руках вступил в его владения? Пытки и казнь? Мрак и сырость подземных штолен? Тяжелые весла понтийских триер?
Из лагеря, занятого понтийцами, доносились смех, шумные возгласы, звон кубков. Кто перед битвой не мечтает о такой встрече в кругу друзей? Кому не приятно оживить в памяти эпизоды недавней схватки? Но одним достается победа, другим — поражение. Одним — кубки с вином, другим — могилы или оковы.
О чем сейчас идет речь за столами? Славят ли там богов, даровавших победу, или злословят по поводу побежденных? Пленные, бывшие ближе к лагерю, прислушивались. Они вскоре научились выделять голос Митридата из десятка других. Это был звучный голос глашатая. Царь шутил. Он уверял, что может опоздать на сражение, но не на пир, и предлагал отметить победу состязанием едоков.
— Тебя никто не переест! — ответил ему кто-то.
После взрыва хохота царь вспомнил, что еще не знает, каковы трофеи.
Дальше нельзя было разобрать ни слова. Потом вдруг послышалось:
— Так где же они?
Прошло еще несколько мгновений, и пространство у лагеря покрылось огненными пятнами. Факелы приближались. Впереди шагал Митридат, похожий на великана. В правой его руке был факел, в левой — кубок. На некотором отдалении следовали его сподвижники.
Царь остановился. Факел ходил в его руке.
— Эй вы! — крикнул он во всю мощь своих легких. — Почему вы топчете мою землю? Расходитесь по домам!
Пленные замерли, ожидая подвоха.
— Отчего они медлят? — Митридат обернулся к подошедшему Неоптолему.
— У них нет денег на дорогу, — пошутил тот, вспомнив, что Никомед давно уже не платил своим воинам жалованья.
— Что же ты молчал? Путь до дома далек. Прикажи выдать каждому по статеру с моим изображением!
Неоптолем отступил на шаг. Это было просто безумие! Расплачиваться за Никомеда! Но херсонесит не успел вымолвить слово, как один из пленных бросился в ноги к Митридату.