Пурпурная сеть

Мола Кармен

— Пришлось водить его к психологам, даже переселить к себе, чтобы он был под постоянным присмотром. С тех пор Ордуньо ни разу не играл, даже не подходил к игровым автоматам.

— На его месте я бы тоже не стал рисковать. Элена что, не понимает?

— Возможно, не заметила, до какой степени он втянулся. Это было… — Буэндиа замолчал, не решаясь продолжать. — Это все было тогда же, когда пропал ее сын.

Стоило в разговоре всплыть сыну Элены, как повисло тягостное молчание. Так было всегда. Сарате вспомнил шрам от кесарева сечения, который заставил его задавать

неудобные вопросы. Потеря подкосила Элену. И постепенно отдаляла ее от людей, толкала к одиночеству, к саморазрушению. И все же…

— Я знаю, что с ней сделало горе, — согласился он, — но это не дает ей права забывать, что мы тоже люди.

— Элена, нам надо поговорить.

Сарате не собирался ни разыскивать ее в караоке-баре, ни откладывать разговор. Он должен был сказать ей прямо сейчас, что она совершает ошибку.

— Ты не можешь так обращаться с людьми.

— У нас элитное подразделение, многие полицейские готовы драться за то, чтобы работать в отделе криминалистической аналитики. В ОКА нет места ни тем, кто не выполняет приказы, ни тем, кому здесь не нравится. Такое уже случалось, уходили и другие сотрудники. Ты сам видел Марреро на Канарских островах. И ничего страшного не случилось, ОКА продолжает функционировать.

— Ты используешь отдел для каких-то личных целей?

Вопрос Сарате парализовал Элену: Анхель, сам того не зная, попал в больное место. Она почти не слышала, что он говорил дальше. Кажется, упоминал ее сына, спрашивал, не связано ли поведение Элены в последние месяцы с его исчезновением. Придя в себя, она сказала:

— Выйди из моего кабинета, Сарате. Сейчас же.

Глава 29

Ческа и Ордуньо пили пиво в кафе «Белен». Место было тихое, недалеко от работы; здесь они могли спокойно пообщаться. Ческа уговаривала Ордуньо не уходить из ОКА.

— Ты же знаешь Элену: заводится с пол-оборота. Не обращай внимания!

— Нет, Ческа, все гораздо хуже. Мы для нее просто винтики. Элена совершенно разучилась входить в положение другого человека.

— Она нервничает из-за расследования.

— В жизни есть вещи поважнее расследования. Ты не знаешь, чего мне стоило то дело, ты тогда еще не работала в отделе. А она знает. Но не моргнув глазом подставляет меня ради того, чтобы выяснить какую-то ерунду.

— Но ведь прошло много времени.

— Сейчас я не играю. Но игромания неизлечима.

— И правда, жестоко с ее стороны, — согласилась Ческа.

Ордуньо описал бесчисленные рецидивы болезни, кромешный ад, через который ему пришлось пройти. Ему очень хотелось рассказать Ческе о романе с Мариной, который начался в Лас-Пальмасе и продолжился в Мадриде, о том удивительном, волшебном свете, который озаряет начало всякой любви. Это сгладило бы тягостное впечатление от исповеди игромана. Ордуньо уже улыбнулся, собираясь признаться, что сейчас, в эту минуту, его ждет Марина, что он отложил вылет с Канар, чтобы вернуться в Мадрид вместе с ней. Что он больше не хочет ощущать, как жизнь проходит мимо,

что он счастлив, как не был счастлив уже бог знает сколько лет. Но тут в кафе вошел Сарате, и таинство доверительной беседы было разрушено.

— Слава богу, я вас нашел. Буэндиа сказал, что вы часто здесь бываете.

— А он не сказал, что мы любим бывать здесь одни? — съязвила Ческа.

— Я пришел с миром.

Сарате был уверен, что Элена передумает насчет увольнения Ордуньо: поговорив с ней, он почувствовал, что она хоть и злится, но жалеет о сказанном.

— Внедряться в игорную сеть Кортабарриа я не намерен, — отрезал Ордуньо. — С меня хватит.

— Внедряться буду я, — вдруг объявил Сарате.

Ордуньо посмотрел на него с сомнением.

— Ты не знаешь Кортабарриа. Ты вообще представляешь, что такое игорный бизнес?

— В Комильясе я каждое лето проигрывал брату килограммы нута, — попытался отшутиться Сарате.

— Ты в покер-то играть умеешь?

— Да — и в техасский холдем, и в омаху.

— Играть вживую не то же самое, что в интернете.

— Я хочу помочь, Ордуньо. И Элене моя идея показалась разумной.

— Правда?

Сарате кивнул.

— Ты посмотри, человеческое ей все-таки не чуждо. — Ческа пихнула Ордуньо локтем в бок. — Ну, что скажешь?

Ордуньо пристально смотрел на Сарате.

— Я тебя предупреждаю: играть на нут и на деньги — разные вещи.

Сарате ездил по Мадриду вместе с Ческой и Ордуньо — на этот раз не по Карабанчелю, а по центру и северной части города. Ордуньо много лет не бывал в подпольных казино, некоторые из них уже закрылись, другие по-прежнему функционировали, как, например, частный игорный дом недалеко от проспекта Альберто Алкосера, куда приходили профессиональные футболисты, актеры, предприниматели…

— Это место — самое элитное. Случайных людей тут практически не бывает: попасть сюда нелегко, все, кто приходит, платят исправно. Изредка попадается какой-нибудь авантюрист, который проворачивает делишки, не имеющие прямого отношения к игре.

Заведение, в котором предпочитал играть Ордуньо, закрылось — оно находилось на проспекте Менендес-Пелайо, по соседству с парком Ретиро, под вывеской школы покера.

— Здесь собирались настоящие знатоки, профи, участники турниров. Иной раз могли ощипать какого-нибудь бедолагу, но обычно игра была достойной.

А вот у притонов в Браво-Мурильо, сразу за Куатро-Каминос, в районе Тетуана, была дурная слава: туда наведывались опасные личности и предлагали микрокредиты всем и каждому, уговаривая продолжать игру.

— Ты наверняка слышал, что люди иногда ставят на кон квартиру, бизнес, даже жену. Я сам такого не видел, но если это где-то и происходит, то именно здесь.

— А Кортабарриа?

— У Андони нет постоянного места, он организует игру не чаще раза в месяц. Попасть туда можно только по приглашению, причем после того, как внесешь немалую сумму, не меньше ста тысяч евро, на указанный банковский счет. Часть денег остается у Андони как организационный сбор.