Пурпурные грозы
Шрифт:
Я подняла руку и постучала в дверь. Лучше сразу, чем стоять и решаться, думая, правильно ли это. Целую минуту ничего не происходило, и я кусала губы от волнения. Пожалуйста, открой!
Дверь медленно отворилась, и в полумраке, освещенном единственной свечой, возникло лицо Дэра. Он был лохматым и с короткой бородкой, которая почему-то шла ему больше, чем гладковыбритое лицо. Глаза его сверкнули и погасли.
— Мэй, — прошептал он. В следующий миг я оказалась внутри. — И снова ты промерзшая до костей, — произнес мужчина мне в ухо. — Честное слово, я тебя прямо сейчас накажу.
С моих плеч упало пальто, одинокий сапог распластался на ковре возле двери. Не помню, как мы очутились возле камина. Горячие губы накрыли мои, жадные руки обхватили талию, и я обняла Дэра в ответ. Мы целовались громко, поспешно и страстно, и с каждым новым прикосновением его рта я узнавала все больше. Вкусно. Глубоко. Прекрасно… Дэр оторвался от меня, но я только крепче обхватила его плечи.
— Ты пахнешь грозой. Я люблю твой дождь.
— А я — влагу твоих губ, милая, — хрипло сказал он. — Тебе нужно раздеться и вытереться. Садись!
Я нехотя отстранилась от него и устроилась на диване, дрожащими пальцами распутывая узел шарфа.
— Дэр, мой отец…
— Знаю, Мэй. Он хотел подрезать твои крылья. И я понимаю его, ведь Атра — беспокойный край. Отдать свое дитя за Атровца — сумасшествие. Но ещё большее безумие — тот жених, которого он тебе подобрал.
— Кто? — сглотнула я.
Дэр опустился передо мной на колени и принялся сам развязывать шарф.
— Кирс Зорский. Первый богатей Золотых холмов.
— Так все дело в деньгах?.. Из-за них он собирается выдать меня за неказистого, туповатого коротышку, который на званых ужинах ковыряет вилкой в зубах? — я вскочила, и Дэр рассмеялся мне в юбки. — Ой, прости…
Возмущение тотчас отошло на второй план: мужчина мягко подтолкнул меня вперед и оказался ближе, положив ладони мне на колени. Между нами были слои ткани, но я прекрасно чувствовала его пальцы. О, боже! Тело оттаивало стремительно, и капли с моих волос падали Дэру на лицо. Он усмехнулся уголком рта.
— Когда ты мокрая, ты ещё более красивая, Мэй. И волосы вьются, как озорные волны. Знаешь, реки на Атре холодные.
— Ну и что, — прошептала я. — Я купалась в проруби со Смайлом, и ничего.
Дэр приподнял юбку и начал медленно снимать чулок. Казалось, что звук дыхания слишком громок, и я всех в гостинице перебужу. Да и сердце стучало барабаном, будто создавало особую музыку, известную лишь нам двоим.
— В проруби, — повторил он. Глаза стали ярче, амулет на его шее потрескивал. — Неужели голышом?
Я покачала головой и ощутила, что щеки залила краска.
— Ясно, — сказал Дэр, продолжая меня раздевать. — Я снова не при параде, милая. Стесняешься?
— Немного, — прошептала я.
— Боишься меня? — спросил он, расправившись со вторым чулком и лаская мои ступни.
— Нет. Я тебя хочу.
— Как ты хочешь меня, Мэй? — едва слышно пробормотал он.
— Очень сильно. Сейчас. Всегда. Пусть Кирс Зорский ищет себе другую невесту.
Дэр порылся в кармане штанов и вытащил кольцо — серебряное, с крупным звездным камнем. Почти таким же, что висел у него на шее. Самоцвет держал в пасти Цахтал, а туловище служило ободком. Я протянула руку, и он надел мне его на палец. Зверь словно устроился поудобнее, нежной щекоткой разлилось по телу волшебство…
— Теперь я твой. Понимаю, ты желаешь другого. Я и сам хочу тебя иначе. Но ещё не время, милая. Оно придет. Скоро. А пока что нужно тебя раздеть.
— Хорошо, — выговорила я, поворачиваясь к нему спиной, чтобы мог расшнуровать корсет.
— Ох уж эти завязки, — сказал Дэр. — Испытание для мужской сдержанности.
Он неспешно ослабил шнуровку и обхватил меня сзади, один за другим расстегивая крючки.
— Так легче? — и губы его коснулись мочки уха.
— Да. Я его не снимала уже двое суток.
— Твоему телу нужна свобода, Мэй.
Его пальцы скользнули к завязкам моей сорочки.
— Дэр! — задохнулась я. — У меня под ней совсем ничего нет…
— Хорошо. У меня под штанами тоже.
Он всегда знал, как рассмешить меня.
— И что мы будем делать голышом?
— Танцевать, — сказал он. Непредсказуемость его переходила все границы.
— Прямо здесь?
— Уж точно не возле окна.
— Ты смешишь меня, потому что знаешь, что я смущена?
— И поэтому, и потому, что едва сдерживаюсь, чтобы не накинуться на тебя. Ты слишком хороша, Мэй. Ты пришла сюда, сказала, что желаешь меня. О, Боги! Где мне взять силы, чтобы не натворить дел?..
— А разве мы не должны их натворить? — прошептала я. — Это единственное, что свяжет нас столь прочно, что никому не разорвать эту нить.
— Не здесь, милая. По крайней мере, не сейчас. Подними руки.
Я зажмурилась и исполнила его приказ. Дэр не привык просить, и, хотя я всегда сердилась, будучи ведомой, с ним не хотелось играть первую скрипку. Тихий шорох ткани пустил мурашки по телу, а руки Дэра довершили остальное. Он медленно повернул меня лицом к себе, и пришлось развести ноги, чтобы было удобно сидеть. Рот его был приоткрыт, брови опущены, глаза превратились в грозовое небо — стали почти черными и глубокими. Не выдержав, я прянула вперед, прижимаясь обнаженной грудью к его широкой груди. Как горячо! Сладость была столь восхитительной, что я тихонько застонала.
— Мэй… — тяжело дыша, сказал он. — Прошу тебя, остановись! Нет. Не останавливайся. Иди сюда! — и подмял меня под себя, роняя на покрывало.
— Штаны, — сказала я.
— Обожаю твою наблюдательность, — сказал он, чувствительно кусая меня за ухо.
— Ты их оставишь?
— Милая, если я их сниму, мы до утра не заснем.
— Теперь мне не страшно.
— Зря.
— По сравнению с остальными, ты красивый монстр, Дэр.
— Но я самый безжалостный из них, Мэй.
— Пожалуйста!