Пушки царя Иоганна
Шрифт:
— Пароль! — остановили его охранявшие вход гайдуки.
— Краков.
— Проходите пан, — приветливо пригласил его командовавший гайдуками шляхтич, — вы верно из отряда пана Кишки?
— Нет, я только что из Вильно.
— Вот как, — нахмурился офицер, — откуда же вы тогда знаете свежий пароль?
— От пана Полторацкого, — спокойно отвечал ему Корнилий. — Его послали в Вильно с посланием к подскарбию [39] Воловичу, да мы встретились совсем недавно.
39
Великий
— Да, точно, — улыбнулся начальник гайдуков, — он проезжал здесь. Вы верно давно знакомы?
— Мы с ним соседи и большие приятели, — отозвался бывший лисовчик, проклиная про себя словоохотливого шляхтича.
— Друзья пана Полторацкого, мои друзья! — Не унимался тот, — я скоро сменюсь, не желаете ли выпить по куфелю, пан…
— Казимир, — представился Михальский, — с большим удовольствием пан…
— Тадеуш Ржевутский, к вашим услугам!
— Почту за честь пан Ржевутский, но прежде исполню свое поручение.
— Конечно-конечно, служба превыше всего!
Отвязавшись он назойливого шляхтича, Корнилий двинулся дальше. Польский лагерь гудел как будто в нем проходила ярмарка. Всюду сновало множества народу: жолнежи, маркитанты, слуги, евреи. Одни хотели что-то продать, другие что-то купить. Прочим было просто нечем заняться, и они слонялись без всякого дела.
— Ваша милость, — остановил его какой-то расхристанный забулдыга. — Не желаете ли приобрести коня?
— Откуда он у тебя?
— Ваша правда, — охотно согласился тот, — коня у меня действительно нет, но он есть у моего приятеля. И тот непременно хочет его продать! А лошадь у него, доложу я вам, совершенно великолепных статей. И не в обиду будь сказано, вашей милости, но ваша-то похуже будет.
— И что же будет делать твой приятель, оставшись пешим?
— Сказать по правде, он мне никакой ни приятель и вообще, большая свинья! Не к чему ему такой хороший конь, а вот вашей милости совсем не пристало, ездить на том, что у вас под седлом.
— А этот человек знает, что ты хочешь продать его коня?
— Да господь с вами! Я же говорю, что человечишка то он скверный и на уме у него только дурное. Так что зачем ему об этом знать?
— Нет, пожалуй, я не стану покупать его лошадь, — покачал головой Михальский, подивившись подобной логике. — Лучше скажи мне, нет ли тут где местечка, чтобы благородный шляхтич мог пропустить стаканчик вина без ущерба своей чести?
— Есть, как не быть, если позволите, я провожу вашу милость.
— Ну, проводи, если так.
Скоро забулдыга довел Михальского и его людей до походного шинка, представлявшего собой два огромных воза, между которыми помещалось несколько лавок. Рядом, на тагане стоял большой котел, в котором, булькая, варилось какое-то варево. Шинкарь, поймав на лету монету, поклонился и тут же подал посетителям больший жбан с вином и кое какую закуску. Провожатый смотрел на поданный им напиток с таким вожделением, что Корнилий приказал одному из своих спутников плеснуть немного
— Благослови вас дева Мария, благородный пан! — поблагодарил он Михальского, с сожалением отставив пустую посуду.
— Не стоит благодарности, — отозвался Михальский, прихлебывая из своей чарки.
Забулдыга, помялся, не зная как заслужить еще дармовой выпивки, но Корнилий не обращал на него внимания, а его спутники молча утоляли голод.
— Ваша милость…
— Что тебе?
— Не нужен ли благородному шляхтичу слуга?
— Нет.
— О, вы, верно, подумали, что речь обо мне? Нет, ваша милость, я вполне доволен своей службой и не ищу ничего другого. Но у меня есть приятель, дела у которого не столь хороши. Он молод, грамотен и услужлив, так что мог бы быть вам полезен.
— И почему же он оказался без службы во время похода?
— Как вам сказать, ясновельможный пан. Бедняга Янек нанялся на службу к одному господину, но тот оказался слишком строг к несчастному юноше, да и к тому же весьма скуп и постоянно задерживал жолд. А недавно они еще и повздорили, так он выгнал молодого человека, оставив его без средств к существованию.
— Вот как, а скажи мне, любезный, не этому ли Янеку, принадлежит конь, которого ты пытался мне продать?
— Ну, что вы, ваша милость, откуда у него лошадь? Нет, тот конь, которого я предлагал вам, принадлежит его хозяину.
— И ты, мошенник, хотел продать мне имущество магната?
— Скажете тоже, магната! Если пан Карнковский стал магнатом, так я коронный региментарий.
— Как ты сказал, Карнковский?
— Ну, да.
— Тот самый?
— Так никто другой, ваша милость!
— И что он идет с войском королевича?
— И не только он, ясновельможный пан! — осклабился в похабной усмешке забулдыга.
— О чем ты?
— Ну, разумеется о прекрасной панне Агнешке!
— Ты врешь мошенник!
— Да чтобы у меня глаза повылазили, если я вру! Да чтобы мне ни разу в жизни не попробовать такого доброго вина, каким только что угостила меня ваша милость!
— Эй, налейте этому пройдохе еще чару, да пополнее! — Приказал Михальский своим людям и приготовился слушать.
— Слушайте, ясновельможный пан, — начал рассказывать забулдыга, вылакав содержимое чаши. — Вам верно известно, что дочка панна Карнковского весьма преуспела на службе нашему доброму королевичу? Ну, так вот, дело это оказалось настолько прибыльным, что пан Теодор не захотел, чтобы этот поток иссяк и отправился на войну вместе с дочкой.
— Врешь!
— Да нет же! Конечно, юной паненке не пристало следовать вместе с войском, но она переоделась в мужской наряд, да и путешествует под видом молодого шляхтича. Днем никто не видит ее истинной сущности, а по ночам она усердно скрашивает тяготы похода его высочеству.
— Это самая безумная история, какую я только слышал, — усмехнулся Корнилий, — а твой приятель Янек тут каким боком замешан?
— Да все тем же, ваша милость! Он изволите ли видеть, как и я — шляхтич, правда, обедневший…