Пушкин в 1937 году
Шрифт:
— А ты видал Пушкина?
— И ты можешь посмотреть на Пушкина, — сказал я, — в этом журнале его портрет.
— Нет, — сказал Кирилл, — я хочу посмотреть на живого Пушкина.
— Это невозможно, — сказал я.
Печатались в юбилейном году и современные «лицейские» стихи на тему «Воскрешения», истолкованного, правда, на советский лад:
Александр Сергеевич, проснитесь скорее! Оглянитесь кругом… Говорили Вы правду: калмыки и финны Тоже Ваши читают с вниманьем слова, У прилавков толпятся огромной лавиной И про Вас говорят: «Пушкин был голова»После… выплывает нелепейшая вещь — «Пушкин на берегу Черного моря»… — Имеется в виду картина И. К. Айвазовского 1868 г. Затем, снова обращаясь к истории изобразительной пушкинианы, Петров-Водкин называет картины И. К. Айвазовского «Пушкин у моря. „Прощай, свободная стихия“» (1887) и И. Е. Репина «Дуэль Онегина с Ленским» (1901, первый вариант на ту же тему — акварель в изд. П. П. Кончаловского, 1899).
Дальше уже идут ропетовские «петушки»… — Здесь Петров-Водкин переходит к пушкинским иллюстрациям, выполненным в «русском стиле», названном «ропетовским» по имени архитектора конца XIX в. И. П. Ропета (И. П. Петрова). К иллюстрациям подобного типа он относит рисунки И. Я. Билибина к «Сказке о царе Салтане» и «Сказке о золотом петушке» (первое изд. — СПб.: Экспедиция заготовления гос. бумаг, 1907, 1910; переиздаются до настоящего времени), а также — С. В. Малютина к «Сказке о царе Салтане» и «Руслану и Людмиле» (М.: Изд. А. И. Мамонтова, 1899).
Еще можно упомянуть о работе палешан над Пушкиным… образ самого Пушкина у них не доведен дальше понимания Крамского… — Сравнивая образ Пушкина в иллюстрации И. Н. Крамского «У лукоморья» с выполненными художниками-палешанами росписями Ленинградского Дворца пионеров, Петров-Водкин, вероятно, имеет в виду композицию на ту же тему А. Дыдыкина (см.: Пушкинская комната во Дворце пионеров // Резец. 1937. № 7). Издательство «Academia» в 1937 г. также выпустило пушкинские сказки с иллюстрациями художников-палешан: И. П. Вакурова («Сказка о золотом петушке»), И. М. Баканова («Сказка о мертвой царевне»), Д. Н. Буторина («Сказка о попе и о работнике его Балде»), И. И. Зубкова («Сказка о рыбаке и рыбке»), И. И. Голикова («Сказка о царе Салтане»), см:. Жидков Г. В.Пушкин в искусстве Палеха. М.; Л., 1937.
Вспоминаю лишь смысл: «Пушкин, в бурю, в грозу, не забывай нас.» —Здесь Петров-Водкин перефразирует строки из стихотворения А. Блока «Пушкинскому дому» (1921): «Дай нам руку в непогоду, / Помоги в немой борьбе!»
…нам, «изошникам», трудно подойти к Пушкину… он настолько максимально чеканит образ… что не остается хвоста, за который можно ухватиться… —Та же мысль содержится в черновых записях художника: «Пушкину не повезло в изоискусстве, ибо он сам величайший мастер образа и его трудно дополнить…» ( Петров-Водкин К. С.Письма. Статьи. Выступления… С. 326. Запись от 15 октября 1936 г.).
Пушкин среди иллюстраторов тоже одинок… Что дал Бенуа к «Медному всаднику»?.. А Пушкин как иллюстрирует себя? — Называя Пушкина «иллюстратором», а его рисунки — «иллюстрациями» и буквально сравнивая их с работами художников-графиков (в данном случае с иллюстрациями А. Бенуа к «Медному всаднику»), Петров-Водкин отдал дань характерному для 30-х гг. пафосу открытия и всеобщего поклонения рисункам поэта. Между тем такой взыскательный исследователь пушкинских рисунков, как А. Эфрос, полагал, что только рисунок «Пушкин и Онегин» — «единственный образец, так сказать, официальной иллюстрации — рисунка, которым Пушкин не только зрительно пояснял свое произведение… но и давал профессионалу-художнику обязательную схему для „картинки“ к „Евгению Онегину“» ( Эфрос А.Рисунки поэта. М., 1933. С. 305).
Я помню только одну замечательную иллюстрацию… Это «Сказка о царе Салтане» — рисунки Врубеля. — Неточность. По-видимому, имеется в виду картина М. А. Врубеля «Тридцать три богатыря» (1901, Гос. Русский музей). Врубель также выполнил в 1900 г. декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», а в 1901 г. — декоративное панно «Царь Салтан» для дома И. А. Морозова в Москве.
Я начал бытовую картину из жизни советских писателей. —Выступление проясняет этапы работы художника над завершенной в 1932 г. картиной «Пушкин, Андрей Белый, Петров-Водкин». В том же году картина экспонировалась на выставке современного
…я остановился на том, чтобы дать Пушкина в Болдине. — Портрет «Пушкин в Болдине» был написан к Всесоюзной пушкинской выставке, открывшейся в 1937 г. в Москве. Однако жюри выставки его отклонило, как и картину П. П. Кончаловского «Пушкин в Михайловском», и Петров-Водкин, согласно воспоминаниям его жены, уничтожил портрет, разрезав холст на куски (см.: Петрова-Водкина М. Ф.Мой великий русский муж // Волга. 1971. № 9. С. 173–174; Она же. Воспоминания // Вперед (г. Пушкин). 1975. 20 мая — 5 июня; Петров-Водкин К. С.Письма… С. 328, коммент. Е. Селизаровой; Епатко Ю.Указ. соч. С. 302). Необходимо также отметить, что, хоть пушкинский портрет Петрова-Водкина и не был допущен на выставку, его не обошла своим вниманием критика — вероятно, портрет был снят в последний момент. В статье «Советские художники на пушкинском юбилее», напечатанной за 5 дней до открытия Всесоюзной выставки, А. Эфрос, не скрывая, что пишет свой обзор в канун ее открытия («еще не все свезено в музей, и не все я видел»), рассматривает, однако, работу Петрова-Водкина как реальный экспонат. Критик пишет о «неудаче большого художника», которую, по его мнению, отчасти искупает «разработка головы поэта, тонкой по очерку, умной и выразительной» (Советское искусство. 1937. 11 февр.). Но в «Крайком путеводителе по выставке», подписанном к печати 14 февраля 1937 г., т. е. за два дня до открытия экспозиции, портрет Петрова-Водкина уже не фигурирует. Он по-прежнему остается в поле зрения критики, но ее интонация резко меняется. Так, на страницах пушкинского номера журнала «Искусство» (где этот портрет был репродуцирован) С. Разумовская пишет уже об «искаженных чертах лица — безлобого, дегенеративного, только внешне отдаленно напоминающего пушкинское» (Искусство. 1937. № 2. С. 16). Другой автор увидел в портрете «живой труп в красном халате» ( Беляев М. Д.Указ. соч. С. 499–500). Суждения эти характеризуют вкусы своего времени. Точнее, их скорую перемену.
Позднее, в 1937–1938 гг., Петров-Водкин выполнил этюд «Пушкин в Петербурге» («Пушкин на Неве»), который впервые был экспонирован почти через тридцать лет, на персональной выставке художника в 1966 г. (ныне хранится в Гос. музее А. С. Пушкина в Москве).
Что касается новых иллюстраций <…> А. Н. Самохвалов еще заражен Салтыковым-Щедриным… — Здесь следует краткий обзор новых пушкинских работ ленинградских художников, специально выставленных в редакции «Литературного современника» к беседе «Пушкин в изобразительном искусстве». Как сообщала «Литературная газета», «выступление Петрова-Водкина встречено с исключительным вниманием и интересом… По просьбе собрания художник дал подробную оценку всем работам, подготовленным Гослитиздатом для юбилейных пушкинских изданий» (Александров А.Иллюстрации к Пушкину: На обсуждении в «Литературном современнике» // Литературная газета. 1936. 11 нояб.). Начиная свой обзор с пушкинских иллюстраций А. Н. Самохвалова, Петров-Водкин отмечает их прямую связь с предшествующей работой художника. Речь идет об автолитографиях Самохвалова к «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина (М.; Л., 1935). Мысль о влиянии самохваловских щедринских иллюстраций на пушкинские повторил П. Корнилов в заключительном слове беседы в «Литературном современнике». Подобная ситуация «перетекания» графических образов уже была отмечена С. Юдовиным и Э. Голлербахом в случае с иллюстрациями К. И. Рудакова к Мопассану и Пушкину.
Митрохин<…> что касается трагизма «Пира во время чумы», то он сделал его как перевод с английского. — В связи с митрохинскими рисунками Петров-Водкин вспоминает мхатовскую постановку пушкинской трагедии 1915 г. с декорациями А. Бенуа, в оценке которых не расходится с мнением одного из первых рецензентов пушкинского спектакля: «О постановке „Пира во время чумы“ не хочется говорить после того, как сам А. Бенуа с делающей ему честь искренностью признавался, что „было ошибкой“ его намерение показать уголок старой Англии…» ( Тугендхольд Я.Пушкинский спектакль (письмо из Москвы) // Аполлон. 1915. № 4/5. С. 102).