Пушкин в жизни. Спутники Пушкина (сборник)
Шрифт:
Княгиня Екатерина Николаевна Мещерская
(1805–1867)
Рожденная Карамзина, дочь историка и Екатерины Андреевны Карамзиных. В. П. Титов сообщает, что в 1828 г., перед замужеством Екатерины Николаевны, Пушкин принадлежал к числу ее «обожателей». Тютчев называл разговор княгини Мещерской «lа musique d’une belle ^ame» [263] . Эта «музыка», бесспорно, слышится и в замечательном ее письме, описывающем смерть Пушкина. В начале царствования Александра II, в эпоху либеральных преобразований, салон княгини Мещерской считался одним из центров консервативной оппозиции. Сыном этих Мещерских был известный князь В. П. Мещерский, издатель «Гражданина», один из самых ярых, однако далеко не бескорыстных поборников монархизма и реакции.
263
Музыка
Князь Петр Иванович Мещерский
(1802–1876)
Муж предыдущей (с 1828 г.). Подполковник гвардии в отставке, помещик. Человек добродушный, но совершенно заурядный, по уму и силе характера значительно уступал жене. В доме главенствовала Екатерина Николаевна. Пушкин бывал у Мещерских.
Графиня Надежда Львовна Сологуб
(?–1903)
Двоюродная сестра писателя В. А. Сологуба, племянница по матери будущего канцлера князя А. М. Горчакова. Фрейлина великой княгини Елены Павловны. С 1863 г. замужем за А. Н. Свистуновым. По словам В. Сологуба, была замечательно хороша собой. Пушкин усердно за ней ухаживал, и в письмах к жене ему не раз приходилось стараться успокоить ее ревнивые подозрения насчет графини Сологуб. К ней относят стихи Пушкина «Нет, нет, не должен я…» (1832):
Нет, полно мне любить; но почему ж поройНе погружуся я в минутное мечтанье,Когда нечаянно пройдет передо мнойМладое, чистое, небесное созданье,Пройдет и скроется?.. Ужель не можно мне,Любуясь девою в печальном сладострастье,Глазами следовать за ней и в тишинеБлагословлять ее на радость и на счастье,И сердцем ей желать все блага жизни сей,Веселый мир души, беспечные досуги.Все – даже счастие того, кто избран ей,Кто милой деве даст название супруги.В октябре 1833 г. Пушкин писал жене из Болдина: «Охота тебе, женка, соперничать с графиней Сологуб. Ты красавица, ты бой-баба, а она шкурка. Что тебе перебивать у ней поклонников?»
Графиня Софья Ивановна Сологуб
(1791–1854)
Рожденная Архарова, мать писателя В. А. Сологуба, тетка Н. Л. Сологуб, в письмах Пушкина – «Сологуб-тетка». Была очень умна, остроумна, выражалась метко, но мало была общительна, выражение лица было пренебрежительное, что не очень к ней располагало. Женских приторностей, увлекающих нежничаний, мгновенных энтузиазмов она не знала. Однако племянницу свою очень любила и постоянно выезжала с ней.
Граф Александр Иванович Сологуб
(1787–1843)
Отец писателя, обрусевший поляк. Церемониймейстер. С молодых лет славился как первый столичный щеголь, выдумывал разные костюмы. Между прочим, он изобрел необыкновенный в то время синий плащ с длинными, широкими рукавами; и плащ, и рукава были подбиты малиновым бархатом. Пел приятно в салонах и так превосходно танцевал мазурку, что зрители сбегались им любоваться. Был очень богат, но все свое состояние промотал и сыну почти ничего не оставил. Со всеми обращался просто и ласково. По манерам самой утонченной вежливости был настоящий маркиз, и когда его писатель-сын выкидывал при нем какую-нибудь невежливость, восклицал: «Вольдемар! Это верх неприличия!» Но сын не обращал внимания на замечания отца.
Был знаком с Пушкиным.
Граф Владимир Александрович Сологуб
(1814–1882)
Впоследствии – известный беллетрист, автор «Истории двух калош» и «Тарантаса», при Пушкине – светский молодой человек, начинавший пописывать. Учился в дерптском университете, где окончил курс в 1834 г. Гостя, еще студентом, в Петербурге, он познакомился в театре с Пушкиным. Сологуб-отец представил юношу Пушкину. А утром он познакомил сына с каким-то модным писателем X., который благосклонно пригласил молодого человека сегодня к себе на вечер. Прощаясь с Пушкиным, юный Сологуб, желая показать, с какими знаменитыми людьми он знаком, почтительно сказал Пушкину:
–
Пушкин с добродушно-язвительной усмешкой ответил:
– Нет, с тех пор как я женат, я в такие дома не езжу.
Сологуб сконфузился и к X. не поехал, хотя отец его, смеясь, очень на этом настаивал.
По окончании университета Сологуб упоенно зажил в Петербурге светской жизнью, танцевал на балах, ухаживал за дамами. В январе 1836 г. он определился на службу и был прикомандирован к тверскому губернатору. Накануне отъезда в Тверь Сологуб был на вечере, где у него произошло столкновение с женой Пушкина. Наталья Николаевна подтрунивала над романической страстью Сологуба к даме, по которой он вздыхал. Сологуб рассердился, спросил Наталью Николаевну, давно ли она замужем, сказал, что она не девочка, и что-то намекнул насчет красавца-поляка Ленского, прекрасно танцевавшего мазурку на петербургских балах. На следующий день Сологуб уехал в Тверь, а через некоторое время получил от своего университетского товарища Андрея Карамзина, сына историка, письмо, где тот выражал удивление, что Сологуб уклоняется от поединка, на который его вызвал Пушкин. Письма Пушкина Сологуб не получал и тотчас же написал ему, что совершенно готов к его услугам, хотя не чувствует за собой никакой вины, объяснял, что в упоминании о Ленском не заключалось никакого намека и т. п. В ответ он получил от Пушкина письмо на французском языке:
«Милостивый государь! Вы приняли на себя напрасный труд, сообщив мне объяснения, которых я не спрашивал. Вы позволили себе невежливость относительно моей жены. Имя, вами носимое, и общество, вами посещаемое, вынуждает меня требовать от вас удовлетворения за непристойность вашего поведения. Извините меня, что я не могу приехать в Тверь раньше конца настоящего месяца».
Делать было нечего, Сологуб стал готовиться к поединку, купил пистолеты, выбрал секунданта, привел в порядок бумаги и стал ждать Пушкина. Он твердо решил не стрелять в Пушкина и выдерживать его огонь, сколько ему будет угодно. Прошло три месяца, Пушкин все не приезжал. Сологубу пришлось на два дня уехать в деревню, и как раз в это время Пушкин, по дороге в Москву, заехал в Тверь. Воротившись, Сологуб узнал, что Пушкин был в Твери, пришел в ужас от мысли, что Пушкин подумает, будто он от него убежал, и тотчас же помчался в Москву. Приехал рано утром и немедленно явился к Нащокину, у которого остановился Пушкин. В доме все еще спали. Пушкин вышел в халате, заспанный, и начал чистить свои длинные ногти. Держался он очень холодно. Условились о секундантах. Своим секундантом Пушкин назвал Нащокина. Между прочим, он сказал:
– Неужели вы думаете, что мне весело стреляться? Да что делать? Я имею несчастье быть публичным человеком, а вы знаете, что это хуже, чем быть публичной женщиной.
Затем разговор несколько оживился, заговорили о начатом Пушкиным издании «Современника», Пушкин сказал:
– Первый том был очень хорош. Второй я постараюсь выпустить поскучнее: публику баловать нечего.
И он засмеялся. Беседа пошла почти дружеская. Вошел Нащокин, тоже заспанный, со взъерошенными волосами, и сейчас же приступил к роли примирителя. Было ясно, что никто не ищет кровавой развязки, а все дело в том, как бы всем выпутаться из глупой истории, не уронив своего достоинства. Пушкин непременно хотел, чтобы Сологуб перед ним извинился. Обиженным себя он, впрочем, не считал, но ссылался на светское значение Сологуба и как будто боялся компрометировать себя в обществе, если оставит без удовлетворения дело, получившее уже некоторую огласку: разговор Сологуба с Натальей Николаевной слышали барышни Вяземские и растрезвонили о нем. Сологуб объявил, что извиняться перед Пушкиным ни под каким видом не станет, так как не виноват решительно ни в чем: слова его были перетолкованы превратно. Спор тянулся долго. Наконец Пушкин предложил Сологубу написать письмо Наталье Николаевне. На это Сологуб согласился и написал такое письмо:
«Милостивая Государыня! Я, конечно, не ожидал, что буду иметь честь писать вам. Дело в несчастной фразе, которую я произнес в припадке дурного расположения духа. Вопрос, с которым я к вам обратился, обозначал, что шалости молодой девушки не соответствуют достоинству царицы общества. Я был в отчаянии, что этим словам придали значение, недостойное порядочного человека».
Пушкин требовал, чтобы Сологуб в конце попросил у Натальи Николаевны извинения. Он желал письма как доказательства на случай, если его будут упрекать, что его жену можно безнаказанно оскорблять. Извиниться Сологуб отказался. Пушкин сказал: