Пусто: пусто
Шрифт:
— Но вспомнил-то, как ее зовут, именно ты! — не унималась возбужденная Люся. — Давай, загружай письма!
— Не всё сразу — надо дать серверу время на обработку информации, — остудил ее Безбородов. — Пойдем покурим, расскажу тебе кое-что.
— Я же не курю, ты знаешь, — лепетала г-жа Можаева, направляясь вслед за Митей на лестницу.
Митя неторопливо затянулся «Винстоном» и, глядя в окно, сказал:
— Я сегодня не в посольстве так долго пропадал. Угадай, куда я ездил? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — К родителям Кати Волковой. Хотел посмотреть на них — иногда мошенника
— И что ты им сказал? — ахнула Люся. — Мол, извините, разрешите убедиться, что вы порядочные люди, а не убийцы?
— Да нет, сказал, что с Катькой около поликлиники познакомился и что она у меня книжки почитать брала.
— Какие книжки?
— Пелевина и Коэльо.
— А вдруг она никогда этого Пелевина в руках не держала! — все больше ужасалась Митиной наглости г-жа Можаева.
— Сейчас все девушки читают Пелевина и Коэльо. Стопудово у нее один из двух оказался бы. Кстати, Пелевин у нее как раз нашелся, правда весь какой-то гадостью залит по самые не балуйся. Но не в этом дело!
— А в чем? Что у нее предки выглядят как мистер Дракула и Медуза Горгона?
— Да нет, прекрати перебивать! Выглядят они как совершенно обычные люди, может быть, даже симпатичные. Фокус в другом!
Когда Митя уже уходил от Волковых с книжкой в портфеле, Максим Геннадьевич поинтересовался, мол, видел ли молодой человек, какие Катенька чудесные рисовала картины? Безбородов только замычал в ответ. Безумный папаша потащил Митю в галерею на Палихе, чтобы продемонстрировать свои работы и рисунки дочери. В конце концов, парень оказался в мастерской художника. Там он усадил Митю в кресло напротив закрытого материей мольберта. Сбросил с него покров и с дрожью в голосе спросил:
— Ну как?
На картине молоденькая остроносая брюнетка с грустным лицом чертила что-то пальчиком на запотевшем окне. Левую руку она, как будто защищаясь от ветра, прижала к полной груди.
— Здорово, — только и смог выдавить из себя не очень-то разбиравшийся в живописи Митя. — Задумчивая такая, мечтательная.
— Да, она именно такая и была, моя Катенька.
— Так это и есть ваша дочь? — промямлил Безбородов.
Он встал с кресла и принялся внимательно рассматривать картину.
— А что, у Кати знака не было? — наконец спросил он.
— Я его еще не прорисовал, работа еще не закончена. Вот такой вот у нее рисуночек был на ручке, — и Максим Геннадьевич ловко изобразил на краю холста синей краской «птичку» с двумя точками внутри.
Люся уставилась на Митю широко открытыми глазами и ждала продолжения. Но он молча курил и, кажется, добавить к рассказанному ему было больше нечего.
— Понимаешь? — наконец, не дождавшись от Люси никакой реакции, спросил он.
— Что понимаю? — переспросила г-жа Можаева.
— Ну у Ленки, помнишь, какой знак был?
— Какой?
— Такой же! Мне Ленкины родители нарисовали точь-в-точь такой же рисунок, когда я спросил, какой у Ленки был знак. Теперь понимаешь?
— Да, — энергично закивала Люся, — точно! Я помню, зайцевская мать что-то подобное изображала.
— Да не подобное, а точно такое же! — рявкнул Безбородов и тут же успокоился. — Почти такой же и у меня был. Только без точек.
— Погоди ты про себя! Ты хочешь сказать, что у Ленка и Катька получили одинаковые знаки? — заверещала на всю лестницу пораженная г-жа Можаева.
— Ну, наконец-то! Шерлок Холмс отдыхает! — язвительно «похвалил» ее Митя.
— Они что, лесбиянки что ли? Прямо как в «Пире» Платона описано? — затараторила возбужденная г-жа Можаева.
— Сам не знаю, — пожал плечами Митя. — Но на лесбиянку Зайцева совсем не похожа. К тому же у нее вроде как нашелся какой-то там парень, который на поминки не пришел даже. Может, в Небесной канцелярии что-то напутали и наштамповали целую серию одинаковых знаков? Или специально это сделали, чтобы увеличить количество подходящих вариантов? Я не знаю! Или так вышло потому, что женщин у нас больше, чем мужчин. Типа многоженство разрешили…
— Я в шоке!
Тут на лестницу высунулась г-жа Безбородова:
— Молодые люди, вы тут еще долго прохлаждаться намерены? Там, между прочим, народ ждет, а нам закрываться скоро.
— Эх! — шептала г-жа Можаева Мите, семеня за Надеждой Петровной. — Жалко, что Ленкину почту сегодня, наверное, посмотреть не удастся — мне надо скоро убегать на свидание. Мить! Пообещай без меня в ее почтовый ящик не влезать, ладно? Мне же интересно! Обещаешь?
— Обещаю, — кивнул Митька. — Приходи тогда завтра пораньше, вместе почитаем.
— Заметано! Я сегодня спать спокойно не смогу от любопытства! — Люся подмигнула Безбородову и пулей метнулась к своему столу.
Через полчаса, уходя, она погрозила Мите с порога пальчиком:
— Даже не думай! Высоко сижу, далеко гляжу — сразу узнаю, если слово нарушишь!
— И не подумаю, — ответил он, выключая компьютер.
Но Люся, конечно, не совсем доверяла Безбородову в этом вопросе. Велика вероятность, что он все-таки нарушит слово и влезет в Ленкину почту. «В худшем случае он сотрет свои собственные письма, а остальное не станет трогать! Зачем ему это?» — с трудом успокоила себя г-жа Можаева.
Улицу Остоженку Люся нашла легко. Только вот припарковаться на ней было еще сложнее, чем на Яузской. «Не зря я сюда не ездила раньше, — думала про себя Люся, медленно отъезжая все дальше от Дома фотографии и глядя на плотно уставленную машинами обочину. — Он бы еще на Красной площади свидание назначил!»
Наконец Люся нашла пустое место под знаком «остановка и стоянка запрещена» и с тревожным чувством припарковалась прямо под ним.
Дом фотографии на поверку оказался старым и давно не ремонтировавшимся домишкой. В гардеробе толклась толпа каких-то странных людей: умопомрачительно красивых девиц в стильных нарядах и весьма посредственно одетых мужчин, преимущественно лет за тридцать и старше. Г-жа Можаева, конечно, не знала, что девицы почти все считали себя фотомоделями и ходили сюда специально, чтобы знакомиться с фотографами из глянцевых журналов. Мужчины в джинсах как раз и были этими фотографами.