Пустой мир. Сестры
Шрифт:
— Почему тебе все время хочется думать, что все вокруг пытаются тебя обмануть? — поинтересовалась Рейвен, с тяжелым вздохом поднявшись со своего места и внимательно посмотрев на свою напарницу. — Даже сейчас, когда причин для этого нет, ты все равно пытаешься найти повод, чтобы обвинить всех вокруг в предательстве. Ты хоть кому-нибудь вообще доверяешь?
— Доверяю, — согласно кивнула Волчок, посмотрев на нее исподлобья, сквозь грязные космы своих крашеных волос, — одному человеку. Сейчас только одному.
— И кому же? — Рейвен, потянулась и стряхнула с плеча какое-то небольшое насекомое, вероятно, подцепленное с этих мешков. Чистота в этих условиях была понятием очень относительным, но брезговать подобными вещами девушка давно разучилась. Пыльные мешки и несколько
— Тебе, — Волчок усмехнулась и пожала плечами, — больше мне вообще некому доверять. Конечно, знаю, странно это звучит, но… ты же меня не бросила в лагере на съедение этим тварям… Наверное, поэтому я тебе и верю… Ты не такая, как остальные, не думаешь о собственной выгоде или о том, что друзья на самом деле могут оказаться вовсе не друзьями, — наемница еще раз пожала плечами, найдя нужных слов, чтобы выразить все свои мысли и эмоции.
Рейвен сразу не нашлась, что ответить, но слова были и не нужны, поэтому девушка просто кивнула головой, принимая неожиданное признание.
— Знаешь, как это будет здорово, — откинув голову назад, уткнувшись затылком в старое растрескавшееся покрытие стены, выдохнула наемница, — когда все это наконец-то закончится, и мы все-таки увидим голубое небо над головой. Такое яркое и чистое, что даже фонари будут не нужны, оно само все будет освещать. И фильтры тоже будут не нужны, потому что воздух чистый. Сколько не дыши, ничего не случится, ведь под таким небом он просто не может быть зараженным…
— Уже мы? — Рейвен улыбнулась, но Волчок, все еще не до конца выбравшись из своих мечтаний, бросила на нее быстрый взгляд.
— Ну конечно, мы, — сказала наемница, — ты же никуда от меня не денешься…
— Можно? — в комнату попыталась зайти Энтри, но из-за занятых рук никак не могла откинуть штору в сторону, пока Волчок, поднявшись, не открыла ей проход. У лучницы в руках было две большие плошки с горячим варевом, от которого шел густой пар. От его запаха у девушек, последнее время живших исключительно на концентратах и питательных смесях, сразу же заурчали желудки. Рейвен смутилась под недоуменным взглядом Энтри, приложила руки к животу в попытке успокоить урчание, а Волчок сунула нос чуть ли не в самую тарелку.
— Энтри, ты нас откармливаешь, что ли? — Волчок приняла пластиковую плошку вместе со старой захватанной железной ложкой, выглядевшей так, словно пережила, по меньшей мере, пару полномасштабных войн. Пахло вкусно, но в Болотах не стоило забывать, из чего могли приготовить такую похлебку, учитывая, что охотились аборигены обычно на диких тварей в топях. Эти животные сами по себе уже были настолько зараженными, что счетчики начинали бешено пищать еще на расстоянии нескольких метров от убитой туши.
— Есть можно, — поспешила сообщить Энтри, заметив с каким сомнением подруги разглядывают похлебку, глотая слюни, но никак не решаясь попробовать. — Мясо есть чистый. Нет опасность, мясо не дикий, мясо здесь растет, — с этими словами лучница сама взяла у Волчка ложку и, зачерпнув похлебки, смело проглотила.
— Действительно, хуже точно не будет, — Волчок еще раз понюхала похлебку и тоже попробовала, — если можно есть, значит, надо есть! Кто знает, когда в следующий раз получится…
Похлебка была густой и наваристой, но совершенно пресной, что неудивительно, поскольку соль в Пустошах была большой редкостью и стоила невероятно дорого, так что многие даже не знали, как она выглядит и никогда не пробовали. Определить на вкус, из чего приготовлена похлебка не получилось, но было ясно — мяса повар не пожалел. Пока они ели, стуча ложками, Энтри села прямо посреди комнаты, подобрав под себя ноги, и с интересом наблюдала за наемницами. Она переоделась в свободное с длинными рукавами платье серого цвета, почти полностью скрывавшее тело. Так она была гораздо больше похожа на женщину, чем в первую встречу, только возраст ее так и остался загадкой, не было в ее лице привычных людям
Пока девушки заканчивали с похлебкой, Энтри немного рассказала, что их ждет дальше. Старейшины действительно оживились и даже обрадовались, узнав, что из лагеря работников на экстракторах кто-то смог выбраться живым, но у них оставались справедливые опасения, что люди могут нести в себе заразу Тени. Поэтому им было запрещено свободно передвигаться по поселку, только с Энтри, выполняющей роль проводника, переводчика и охранника.
— Мы вроде как почетные пленники? — съязвила Волчок, закончив с похлебкой и сыто вздохнув. — Может быть, лучше сразу все напрямик говорить, без всяких хождений вокруг да около?
Рейвен кинула на подругу неодобрительный взгляд, а Энтри только улыбнулась и кивнула.
— Вы не есть пленник, — уточнила она. — Старейшины есть страх, они думал про все племя, не только о том, что есть сейчас. Потому так. Когда вы говорить вместе старейшины, все изменится. Вы есть нужны мы.
***
Процесс полного восстановления под внимательным наблюдением Ассара занял несколько дней. Во всяком случае, девушки так считали, поскольку в привычном для людей понимании отсчет времени в племени мутантов не велся. Разделения на временные промежутки здесь просто не существовало, мутанты не использовали никаких систем отсчета, ограничиваясь простыми понятиями «много», «мало» и «достаточно», которых вполне хватало в их повседневном быту. Энтри знала о том, что у караванщиков время строго разделялось на отдельные минуты, часы и сутки, даже на ее коммуникаторе был электронный счетчик, но она в нем плохо разбиралась и не торопилась углубляться в этот вопрос. Сколько дней прошло считали по количеству обедов и ужинов, которые всегда бывали в одно и то же время, хотя и со своими особенностями.
Жизнь в племени не останавливалась практически ни на минуту, без разделения на дневное и ночное время, разные группы здесь жили по своим графикам, которые никогда не пересекались. Пока одни спали, другие работали, третьи обедали, а четвертые уже готовились ко сну. Охотники отдыхали тогда, когда дети племени только просыпались, а женщины в это время уже готовили обед. Поскольку Энтри была воином племени, то наемницы в поселке жили по ее графику, вместе с ней гуляя по узким коридорам и привыкая к жизни этих обделенных существ, которые, по большому счету, ни в чем даже не провинились, кроме того, что родились такими в этом убогом мире.
Далеко не все мутанты племени были в состоянии самостоятельно себя всем обеспечить. Большинство из них, будучи жуткими результатами частых мутаций и дрейфа генов, не смогли бы в Болотах выжить и несколько дней, но здесь, в тесном сообществе, где каждый занимался чем-то полезным, помогая сородичам, всем вместе им удавалось устроить подобие мирного быта и даже сохранить какую-то надежду на завтрашний день. Больше всего надежд, как всегда в таких случаях, возлагалось на детей, но большинство из них рождалось неспособными к размножению уродцами или умирало в младенчестве от жутких и неизлечимых болезней. Из тех, кто выживал, только немногие были способны к размножению, и именно от них зависело выживание племени, поэтому их берегли как зеницу око, не выпуская за пределы поселений и обеспечивая самым лучшим из того, что могли добыть. Однако счастливой их жизнь вряд ли можно было назвать, скорее всего, она больше напоминала существование породистых особей для разведения. Женщины почти всегда были беременны, а мужчинами обменивались между племенами, чтобы не допускать смешения генов и родственных браков, которые только добавили бы проблем в и так весьма хрупкий генофонд мутантов.