Пустой Трон

Корнуэлл Бернард

– Это неподобающе, - рявкнул епископ Вульфхед.

– Убийство леди Этельфлед было бы неподобающим, - огрызнулся я.

– Слова прелюбодейки не могут быть правдивыми, - заревел Вульфхед.
– Я требую, чтобы ты удалил эту женщину из этого собрания и взял обратно свою дурацкую ложь и...

Что бы он ни собирался потребовать еще, осталось невысказанным, потому что я снова хлопнул в ладоши, и на сей раз появился Ситрик с тремя женщинами. Одна, как и Эдит, была высокой, рыжеволосой и стройной, вторая - пухлой блондинкой, а третья - худой брюнеткой. Все три выглядели испуганными, хотя за

эти пять минут заработали больше серебра, чем за неделю, лежа на спине. Кое-кто в зале засмеялся, когда появились эти женщины, а некоторые разгневались, но почти все присутствующие знали, кем были эти трое. Они были тремя шлюхами из "Снопа пшеницы", и отец Пенда немного неохотно поведал мне их имена. Он сказал, что частенько сопровождал одну, две или даже всех троих из таверны в дом епископа внутри дворца Этельреда.

– И кто же эти создания?
– спросил Этельхельм.

– Позволь представить, - начал я, - высокую зовут...

– Лорд Утред!
– заорал епископ. Я заметил, что Цеолнот и Цеолберт прекратили писать.

– Епископ?
– невинно отозвался я.

– У тебя есть какие-нибудь предложения?

Он знал, почему здесь находятся шлюхи, знал, что если предоставит мне такую возможность, то все трое начнут вовсю кудахтать. А Вульфхед, конечно, был женат.

– Ты настаиваешь, епископ, - спросил я, - что прелюбодеи не могут выступать перед советом?

– Я спросил, что ты предлагаешь!
– настаивал он. Его лицо побагровело.

– Я предлагаю, чтобы все договоренности между Мерсией и Уэссексом остались в силе, а обязанности мужа приняла бы на себя леди Этельфлед.

– Женщина?
– рявкнул кто-то.

– Женщина не может править!
– сказал Айдин, и, наверное, около трети людей в комнате одобрительно загудели.

Я подошел к возвышению, пытаясь не хромать из-за боли в ребрах. Никто не оспаривал моего права взойти наверх, к Этельхельму и епископу, хотя одно мгновение Вульфхед выглядел так, будто хочет выразить протест, а потом бросил взгляд на шлюх и резко закрыл рот.

– Нет ничего необычного в том, - заявил я, - чтобы трон наследовали ближайшие родственники правителя. Могу ли я напомнить витану, что моя мать была мерсийкой, а я - первый кузен Этельреда?

На мгновение все потрясенно притихли, а потом внезапно группа сидящих с одной стороны зала священников разразилась возмущенными возгласами. Я расслышал слово "язычник", самым громкими оказались два аббата, вскочившие на ноги и сжавшие кулаки, так что я просто распахнул плащ и показал им большой висящий на груди крест. От вида этого серебра на миг установилась полная тишина, а потом снова посыпались протесты.

– Ты пытаешься убедить нас, что теперь христианин?
– проревел жирный аббат по имени Риксег.

– Нынче утром меня окрестили, - заявил я.

– Ты смеешься над Христом!
– выкрикнул аббат Риксег. И он не ошибался.

– Отец Пенда?
– сказал я.

И отец Пенда начал защищать мое обращение, пытаясь убедить скептически настроенный витан, что мое крещение подлинное. Поверил ли он этому сам? Сомневаюсь, но с другой стороны, для него мое обращение было знаменательным событием, и он яростно защищал его истинность. Этельхельм вполуха прислушивался к перебранке

церковников, а потом отвел меня в сторонку.

– Что ты делаешь, Утред?
– спросил он.

– Ты знаешь, что.

Он хмыкнул.

– А эти три женщины?

– Любимые шлюхи Вульфхеда.

Он засмеялся.

– А ты умен, засранец, - сказал он.
– Откуда они?

– Из "Снопа пшеницы".

– Нужно будет их испробовать.

– Рекомендую рыжую, - сказал я.

– А Эдит?

– А что с ней?

– Неделю назад она говорила, как тебя ненавидит.

– У меня золотой язык.

– Я думал, это ее достоинство, - он взглянул на ряды мужчин на скамьях, прислушивающихся к яростному спору священников.
– Значит, Вульфхед теперь не будет тебе возражать, а я рискую, что ты выставишь меня тираном, убивающим женщин, так чего же ты хочешь?

– Вот этого, - ответил я, кивнув в сторону трона.

Он нахмурился, не в неодобрении, а потому что я его удивил.

– Ты хочешь стать лордом Мерсийским?

– Да.

– И предположим, мы это позволим, тогда как ты поступишь?

Я пожал плечами.

– Уэссекс уже владеет Лунденом, так что можете его оставить себе. Вы деретесь против Восточной Англии, так что продолжайте этим заниматься с Лунденом в качестве опорной точки. Мне нужна Мерсия, чтобы сражаться на наших северных границах, за Честером.

Он кивнул.

– А мальчишка Этельстан? Где он?

– В безопасности, - отрезал я.

– Он незаконнорожденный.

– Нет, законно.

– У меня есть свидетельство, что его мать уже была замужем до того, как окрутила Эдуарда.

Я засмеялся.

– Ты достаточно богат, чтобы купить свидетелей, которые об этом заявят.

– Так и есть.

– Но это неправда.

– Витан Уэссекса этому поверит, а только это имеет значение.

– Тогда твой внук, вероятно, станет следующим королем Уэссекса, - сказал я.

– Это всё, чего я хочу, - он помедлил, чтобы снова взглянуть на витан.
– Я не хочу превращать тебя во врага, так что поклянись мне.

– В чем?

– Что когда придет время, ты используешь все свои силы, чтобы Эльфверд унаследовал трон отца.

– Я умру задолго до Эдуарда, - ответил я.

– Никто не знает, когда кто-либо из нас умрет. Поклянись.

– Я...

– И поклянись, что трон Мерсии объединится с троном Уэссекса, - прорычал он.

Я раздумывал. Клятва - это серьезное обещание. Нарушая клятву, мы ставим на кон судьбу, рискуем навлечь на себя месть Норн, этих злобных богинь, что вьют нить нашей жизни и могут обрезать ее по своей прихоти. Я нарушал клятвы и выжил, но сколько еще времени боги позволят мне так поступать?

– Ну?
– торопил меня Этельхельм.

– Если я буду править Мерсией, когда умрет твой зять, - сказал я, прикоснувшись к кресту на шее, - то я...

Он грубо хлопнул меня по руке.

– Поклянись, лорд Утред, тем богом, в которого и правда веришь.

– Как лорд и правитель Мерсии, - заявил я, тщательно подбирая слова, - я приложу все свои силы, чтобы Эльфверд унаследовал трон отца. И чтобы королевства Уэссекса и Мерсии объединились под властью Уэссекса. Клянусь в этом перед Тором и Одином.