Пустой Трон

Корнуэлл Бернард

– Конечно же!
– вскричал, улыбаясь, брат Эдвин.
– Епископ был большим другом Уэссекса! И таким святым человеком! Каким превосходным слугой божьим! Душой непомерной доброты и щедрости.

Тот еще кусок дерьма, подумал я, но смог выдавить слабую улыбку.

– В Уэссексе скучают по нему, - промолвил я.

– Он был здесь епископом, - произнес брат Эдвин, - и возможно, мы никогда не увидим равных ему, но теперь он вместе со святыми на небесах, как и заслуживает того!

– В самом деле, - с жаром произнес я, думая лишь о том, какой унылой

может быть компания святых.

– Его могила здесь, - он перекрестился, взглянув на дальний конец сгоревшего алтаря, и указал на большую каменную плиту, которую подняли и сдвинули в сторону.
– Норвежцы, Боже милостивый, не оставляют в покое даже мертвых!

Я подошел к могиле и уставился на облицованную камнем гробницу с расколотым деревянным гробом епископа Ассера. Засранец по-прежнему лежал там, завернутый в серую ткань, запачканную чёрными пятнами. Тело было полностью завернуто, и я не смог увидеть его худое лицо, зато ощутил вонь разложения. Меня так и тянуло плюнуть на его могилу, но я сдержал порыв, и в это мгновение меня осенила настолько потрясающая идея, что я задумался, почему она не пришла ко мне раньше.

– Король Эдуард, - я повернулся к брату Эдвину, и мой голос стал невероятно серьезным, - попросил нас привезти напоминание об Ассере.

– Я понимаю, господин! Его так любили в Уэссексе.

– В самом деле, - согласился я, - и король даровал епископу Ассеру меч, датский меч, и попросил нас положить его на главный алтарь новой церкви в Винтанкестере.

– А! Меч, - произнес Эдвин. Его голос вновь стал подозрительным.

– Мы, разумеется, заплатили бы за него, - ответил я.

– Епископ очень любил этот меч, - чуть не расплакался Эдвин, - но ему не нравилось воевать.

– Он ценил его как дар короля, - произнес я.

– Оо, он ценил его! Он и в самом деле его ценил, но увы, я не могу передать его королю Эдуарду.

– Не можешь?

– Согласно последней воле епископа Ассера меч был погребен вместе с ним. Он лежал в могиле. Норвежцы, должно быть, об этом прознали, ведь они его забрали.

– Откуда они могли узнать?

– Это не было тайной, - ответил брат Эдвин, - и возможно, об этом могли упомянуть миссионеры.

– Миссионеры?

– Рёгнвальду было дозволено поселиться здесь, господин, при условии, что он будет содержать двух наших миссионеров и слушать их проповеди. Именно отец Элиделл прислал нам предупреждение о прибытии Рёгнвальда.

И засранцы миссионеры, подумал я, должно быть, хвастали мечом.

– Король Эдуард возжелал получить меч, - беспомощно протянул я.

– Может, королю Эдуарду понравится другая реликвия епископа?
– с готовностью предположил Эдвин.
– У нас есть башмаки, которые носил епископ. Во всяком случае, я думаю, что есть. О, я знаю! У нас еще хранится часть тряпок, которыми мы вытирали его предсмертную рвоту, может, королю понравится одна из них?

– Заблеванная тряпка?
– спросил я.

– Рвота подсохла, господин! Теперь это лишь бледная корка, но если он станет святым, каковым и может стать, то тогда

корка несомненно сотворит чудеса!

– И король несомненно сбережет ее, - сказал я, - но он страстно желает заполучить меч.

– Неудивительно, - согласился Эдвин, - ведь он сразил язычника, владельца меча! Мы часто слышали эту историю!

– Король Эдуард его сразил?
– спросил я.

– Да, совершенно верно! Епископ Ассер был убежден в этом. И епископ Ассер сказал, что использует клинок, дабы мужественно противостоять дьяволу даже из могилы. Такой святой человек!

Столь подлый, скупой, коварный кусок лживого горностаева дерьма, подумал я.

– Он был великим борцом со злом, - с жаром продолжал Эдвин, - вот почему он даже просил, чтобы клинок обернули листьями крапивы, дабы жалил он демонов, надругающихся над телами мертвых христиан!
– он перекрестился.
– Даже мертвым епископ сражается за Христа.

Даже в смерти своей он не перестает терзать меня, вот только меч теперь в руках какого-то норвежца, но я не сомневался, что какую бы христианскую магию не применил к клинку Ассер, она еще действует. Но теперь меч пропал, и чтобы отыскать его, мне придется противостоять Рёгнвальду.

– Этот норвежец, - спросил я Эдвина, - всё еще в Абергвине?

– В Абергвоне, господин, и насколько мы знаем, да.

– А как далеко...
– я собирался задать вопрос, но был прерван своим сыном.

– Отец!
– голос Утреда звучал тревожно. Он стоял у дверей церкви, вглядываясь в солнечный свет занимавшегося дня, и повернувшись к нему, я услышал голоса. Мужские голоса, а затем и звуки шагов. Множества шагов. Я вышел за дверь, и там на расстоянии двадцати шагов стояли воины.

Орда воинов. Люди в кольчугах и шлемах, некоторые носили кожаные доспехи, и лишь немногие были только в стеганых куртках, которые могут остановить удар с плеча, но не спасут от выпада. У большинства имелись щиты, все были при мечах, хотя несколько из них были вооружены тяжелыми копьями с широкими наконечниками. Они были бородаты, с потемневшими лицами и выглядели враждебно, но у всех на шее висели кресты, а у некоторых крест был изображен и на щите, а значит, они были не людьми Рёгнвальда, а валлийцами. Я принялся было считать их, но уж слишком их оказалось много.

– Хвала Христу!
– брат Эдвин подошел к двери.
– Король здесь.

– Король?

– Король Хайвел!
– с упреком произнес он, словно мне следовало знать, что за дикарь правил этой частью Уэльса.
– Ему доставит удовольствие встреча с тобой, господин.

– Почту за честь,- отозвался я и подумал обо всех тех людях, что отправились в Уэльс и так больше и не вернулись. Существовали истории о больших пещерах, в которые валлийские колдуны заточили души саксов.

"Что мы и правда можем назвать нашей землей, - поделился однажды со мной отец Пирлиг с нехристианской кровожадностью, - так это кладбище саксов! Мы просто обожаем, когда они наведываются к нам в гости! Это дает ребятам возможность попрактиковаться в обращении с мечом".