Пустынная фея
Шрифт:
– Ну здравствуй, – сказала женщина.
Новая высокая волна с грохотом обрушилась на берег. И соленые теплые брызги, сверкающим салютом рассыпаясь в воздухе, долетели до дворцового окна.
– А может быть, все-таки ты что-то чувствуешь, знаешь, – продолжила женщина свой разговор со стихией.
Да, иногда казалось, что океан слышит ее, понимает. Когда ей было грустно, он не улыбался, не веселился, а негодовал: кто посмел обидеть его царицу. Его воды становились темнее, волны вздымались высоко и угрожающе нависали над берегом. Но иногда морская стихия успокаивалась
– Неправду говорят, что тебе все равно, что не замечаешь ты человеческих страданий. Все ты видишь, может быть даже больше, чем сами мы, люди, – подвела она итог своим рассуждениям.
И вновь соленые брызги коснулись ее лица. Океан согласился с ней. Женщина улыбнулась.
Сейчас улыбка украшала ее прекрасное лицо не так часто, как раньше.
Прошло три года, как царица овдовела. С грустью и тоской она вспоминала тот день, их общий день, их последний общий день.
Царь как будто предчувствовал скорое расставание.
– Побудь сегодня со мной, – говорил он. – Давай проведем этот день вместе. Отложим все дела, позабудем о заботах.
И она согласилась. Может быть, тоже что-то почувствовала.
Они почти не разлучались в тот день. Гуляли в дворцовом саду, держась за руки, прятались от сторонних глаз за кустами цветущего жасмина, ужинали на террасе, смотрели на звезды…
– Удивительно, – говорил царь, – столько лет прошло…
– Семнадцать, – подсказала она.
– Я помню, – улыбнулся он. – Семнадцать лет мы вместе. А все как будто в первый раз. С каждым днем я люблю тебя только больше. Я не устаю благодарить судьбу за то, что подарила мне встречу с тобой.
– Я тоже тебя люблю, – с чувством ответила Шима и взяла его за руку.
– А ты стала еще прекрасней. Целой жизни не хватит, чтобы налюбоваться твоей красотой.
И я счастлив, что у меня были эти семнадцать лет. Чего еще я могу желать на склоне лет? У меня лучшая в мире жена. Мой сын вырос. Он будет достойным правителем, когда я уйду.
– Илис, – с упреком прервала его Шима. – Мне не нравится, как ты это говоришь. Что за странные мысли об уходе и о склоне лет. У нас еще все впереди.
– У тебя, любовь моя. У тебя все впереди. А я счастлив. Я прожил жизнь, о которой можно только мечтать.
– Прекрати немедленно, – нахмурилась она и отдернула руку. А он засмеялся.
– Такие разговоры – обычное дело у стариков!
– Никакой ты не старик, – возразила она.
– Хорошо, хорошо, – кивнул царь. – Как скажешь, любимая.
Он притянул ее к себе и стиснул в объятьях.
Звезды и луна светили тогда только для них. И не было в тот миг ничего в мире, только они и бескрайнее, бездонное небо.
А утром, проснувшись, Шима долго смотрела на его неподвижное, умиротворенное лицо и не сразу поняла, что царь не дышит. В первые секунды она не могла в это поверить. Потом звала, кричала, плакала. А когда прибежали
Ашим тогда объяснял ей, что у царя остановилось сердце во сне, что так бывает. Без всякой видимой причины перестало биться и все.
Три года прошло с тех пор. Боль от потери утихла, но не исчезла.
– Где ты сейчас, Илис? – прошептала Шима. – Мне так тебя не хватает!
И новый резкий порыв ветра ворвался в открытое окно, растрепав ей волосы. Стая чаек с пронзительным криком испуганно взмыла в небо. И солнечный луч, растолкав облака, нежно и ласково коснулся ее щеки.
*
Уже три года Прибрежным царством правил царь Орин, сын Шимы и Илисава. И справлялся со своим обязанностями весьма достойно. Судьба государства оказалась в надежных руках.
Царица радовалась успехам сына и гордилась им. Но… Почему-то всегда так происходит, что все не бывает хорошо, обязательно найдется какое-то «но», маленькое, незначительное, но все-таки «но», досадное и неприятное, как ночной комар, жужжащий над ухом. Причиной тревог и волнений царицы была личная жизнь сына.
Шиме хотелось бы видеть его добропорядочным семьянином, окруженным вниманием и заботой любящей жены. Так матери было бы спокойней. Но сын совершенно не разделял таких взглядов на жизнь. Его романы следовали один за другим бесконечной вереницей, женщины как картинки в калейдоскопе сменяли друг друга. Шима давно перестала запоминать их имена и лица. И помнил ли их сам Орин? Для него они были как разноцветные камешки, сверкающие в прозрачной морской волне: достанешь их, полюбуешься, высохнут они на солнце и поблекнут, и потеряют блеск и привлекательность, превратившись в обычные булыжники.
– Сынок, – не раз пыталась вразумить она сына. – Ты развел во дворце целый гарем.
– Но, мам, не выгонять же их на улицу, – пожимал он плечами. – Пусть живут.
– Но у нас так не принято. В нашем царстве никогда не было гаремов. У царя должна быть одна законная жена. Об этом тебе надо думать, Орин. О том, чтобы найти хорошую, достойную девушку и создать с ней крепкую семью, а не о бесконечных развлечениях. Ты слишком неразборчив в этом вопросе, мой дорогой, – вздыхала мать.
– Но вокруг так много красивых девушек! Как же я найду ту единственную, если буду проходить мимо них? – смеялся он.
Однако, молитвы Шимы были услышаны. Год назад своим визитом Прибрежное царство удостоили его заморские соседи.
Принц Гроег оказался действительно достойным, порядочным человеком. Он не держал зла на царское семейство, не разорвал связи и договоренности. И став королем. всегда поддерживал Прибрежное царство.
Получив от него письмо, Шима несказанно обрадовалась. Ведь в нем Гроег прозрачно намекал на возможную помолвку своей дочери с ее сыном. Орин хоть и остался равнодушным к этому известию, однако против визита заморских гостей не возражал. Это вселяло в царицу надежду, что их с Гроегом замысел увенчается успехом.