Пустыня
Шрифт:
Я и использовал.
Вернулся к ланчу. И очень удачно. Или неудачно, как посмотреть. Кардинал Ришелье, генеральный секретарь ФИДЕ Радж Кяхир, выступил с заявлением, суть которого сводилась к тому, что негоже купаться в деньжищах, когда шахматисты развивающихся стран остро нуждаются в финансовой поддержке. И потому ФИДЕ ждет от гроссмейстеров, что они переведут на её счет двадцать процентов призовых, выполнив тем самым моральные обязательства перед развивающимися странами. И ФИДЕ это не забудет. Как не забудет и тех, кто откажется.
Хорошо сказал. И крыть нечем. Ну, так он думал. Кто-де решится, да еще в присутствии журналистов,
— Господин Кяхир! — сказал громко Спасский, десятый чемпион мира по шахматам. — Если я вас правильно понял, мы должны передать вам часть призовых?
— Не совсем так. Вы должны подписать доверенность на получение нами двадцати процентов от призовых. А получим мы сами, — уточнил господин генеральный секретарь.
— То есть, проще говоря, мы должны передать пятую часть вам?
— Не мне лично, а ФИДЕ. А так всё верно. Пятую часть. Передать.
— То есть мы даем деньги ФИДЕ, правильно?
— Правильно.
— Но ведь это невыгодно! Если отдаем мы, это очень невыгодно! Вот если бы ФИДЕ давало деньги нам, это было бы выгодно. Тогда бы я сразу согласился. А если даём мы — нет, не выгодно. Я подумаю, конечно, но это явно не выгодно. Предложи вы, чтобы двадцать процентов ФИДЕ нашло для нас, тогда да, а так… — и Спасский сел. Поймал мой взгляд и подмигнул. Ну, еще бы. Он гонорар за матч с Фишером оставил себе, не побоялся пойти наперекор нашим советским чиновникам, а уж какой-то Кяхир…
Слово взял Фишер, одиннадцатый чемпион и абсолютный чемпион мира — титул, хоть ФИДЕ и не признанный, но весомый.
— Кто вы, собственно, такой, господин Кяхир, чтобы диктовать мне, как поступать? Чтобы решать за меня, каков мой моральный долг? Так я отвечу: вы — и в вашем лице ФИДЕ — всего лишь бюрократ, заботящийся не о шахматах, а о себе и других бюрократах. Вы мне отвратительны! — и Фишер покинул ресторан.
— Господин Фишер… Господин Фишер известен своим эксцентричным поведением. Он сам поставил себя вне шахматного сообщества и, конечно, никакого участия мы от него не ждали, — сказал генеральный секретарь.
— Помогать шахматным федерациям развивающихся стран, безусловно, нужно, — сказал двенадцатый, действующий чемпион мира Анатолий Карпов.
Господин Кяхир удовлетворенно улыбнулся и даже приосанился. — Но я вижу проблему в том, что бюджет ФИДЕ непрозрачный. Нам мало известно как о доходах организации, так и о расходах. Например, я не знаю, каково ваше жалование в ФИДЕ, каковы премиальные и другие доходы, каков бюджет ваших поездок по странам мира. И потому, прежде чем говорить о наших персональных взносах в ФИДЕ — а то, что вы нам предлагаете, именно персональные взносы, — я предлагаю учредить ревизионную комиссию, которая проведет полноценный аудит бюджета ФИДЕ. Как вам возможно известно, я по образованию экономист, и готов принять участие в работе этой комиссии. Кроме того я готов выделить из своих средств пять тысяч долларов на оплату услуг аудиторов. Разумеется, если ФИДЕ согласится с моим предложением.
Пришла моя очередь. Не чемпион, но лидер турнира — тоже немало.
— Мне странно, господин Радж Кяхир, слышать от вас о моих моральных обязательствах. Моя Родина, Союз Советских
На этом собрание закончилось.
Куда ему до Ришелье, господину генеральному секретарю Раджу Кяхиру…
Авторское отступление
В 1976 году отношение между ФИДЕ и советской шахматной федерацией накалились. Тому было несколько причин: во-первых, несмотря на позицию СССР и ряда других стран, шахматную Олимпиаду провели-таки в Израиле. Во-вторых, ФИДЕ подтвердила право невозвращенца Корчного участвовать в четвертьфиналах матчей претендентов минуя отбор, опять таки несмотря на позицию СССР. И в-третьих, ситуация, когда голос величайшей шахматной державы, несшей бремя финансирования ФИДЕ был равен голосу страны-дайдайца, казалась совершенно несправедливой. Функционеры ФИДЕ попросту скупали голоса «развивающихся» стран и проводили свои решения, зачастую идущие вразрез с позицией СССР. То есть за наши деньги нас же и затирали — во всяком случае так казалось очень многим лицам, причастным к шахматам.
Демарш чемпионов в РИ случился на двадцать лет позже, но то в РИ.
Глава 23
23
4 июля 1976 года, воскресенье
Дебют загнанных лошадей
Сделав пятнадцатый ход, Ульман предложил ничью.
Фишер не колебался. Ульман чёрными пошёл во французскую защиту, вариант Винавера, игроки только-только раззудились и размахнулись, позиция Фишера, как часто бывает во французской, активнее — какая тут ничья? И он сходил слоном на же пять.
Без малейшего промедления Ульман ответил ферзем — но не дотянул одну клетку. Подставил ферзя!
Фишер подумал-подумал, да и забрал фигуру. Отчего не забрать, когда дарят.
Тогда Ульман остановил часы. Сдаётся.
Странно. Да, у Фишера было получше, но вся игра-то впереди. От «чуть получше» до победы дистанция огромного размера, и на этой дистанции многое может случиться. И вот — катастрофа в один ход. Очень странно. Хотя и бывает, конечно. Шахматы лишь отражение жизни, а в жизни бывает всё, что хочешь. А зачастую чего и не хочешь.
— Я устал, — сказал Ульман.
Понимаю. Трудно не понять. Двадцать пятый тур. Климат. Культурная изоляция. Конкурентное окружение. И многое другое, да. Ничего удивительного, что люди выдыхаются. Ульману сорок один, турнир на одиннадцать туров где-нибудь в Скопье или Таллине — тут он силён, коронная дистанция, но сверхмарафон по Сахаре, пожалуй, перебор. Вот и выбился из сил. К тому же у него прочное последнее место, что тоже не радует.
— Я очень устал, — снова сказал Ульман. И побрёл из турнирного зала.